С помощью великолепных фотографий и историй сотрудник National Geographic Уэйд Дэвис представляет неповторимое многообразие культур коренных народов мира, исчезающих с ужасающей быстротой.
Видите ли, одним из самых больших удовольствий, связанных с путешествиями и проведением этнографических исследований, является возможность жить среди людей, которые все еще помнят традиции, слышат голоса прошлого в звуках ветра, осязают прошлое, прикасаясь к камням, отшлифованным дождями, ощущают его вкус в горьких листьях растений. Задумавшись над тем, что шаманы племени ягуаров путешествуют за пределы Млечного Пути, что мифы старейшин инуитов до сих пор не утратили смысла, что и в наше время в Гималаях буддисты находятся в поиске истинного понимания дхармы, мы осознаем ключевую идею антропологии, которая заключается в том, что мир, в котором мы живем, не существует в каком-то абсолютном смысле, а является лишь одной из возможных моделей действительности, лишь результатом выбора пути адаптации, пусть и удачного, который сделали наши предки много поколений назад.
И, конечно, адаптационные императивы для всех нас одинаковы. Мы все рождаемся. У всех нас появляются дети. Мы проходим обряды посвящения. Нам приходится мириться с неизбежностью смерти и разлуки. Поэтому нас не должно удивлять то, что все мы поем, танцуем, занимаемся искусством.
Удивительной является уникальность ритмов песен и танцев, присущая каждой культуре, будь то племя пенанов в лесах Борнео, последователи культа вуду на Гаити, воины в пустыне Каисут в северной части Кении, знахари в Андах или кочевники где-то посреди Сахары – это, кстати, человек, с которым я путешествовал по пустыне месяц тому назад, – или пастухи яков на склонах Джомолунгмы, Эвереста, богини-матери этого мира.
Все эти народы учат нас тому, что можно существовать иначе, иначе мыслить, иначе ориентироваться на Земле. И если задуматься, эта идея вселяет надежду. Вместе взятые, разнообразные культуры мира образуют оболочку духовной и культурной жизни, которая охватывает планету и является настолько же важной для благополучия планеты, как и живая оболочка Земли, известная как биосфера. Эту живую культурную оболочку можно рассматривать как некую этносферу, которую можно трактовать как сумму всех мыслей и мечтаний, мифов, идей, побуждений, интуитивных озарений, которые породило человеческое воображение с тех пор, как возник разум. Этносфера — это великое наследие человечества. Она символизирует все, чем мы являемся и чем можем стать как вид, обладающий удивительной любознательностью.
Биосфера подверглась жестокому разрушению, и так же разрушается этносфера — и, возможно, даже с гораздо большей скоростью. Биологи, например, не осмелятся констатировать, что как минимум 50% всех видов когда-либо были или находятся на грани вымирания, просто потому, что это не так. Даже самый страшный сценарий того, что может случиться с биологическим разнообразием, гораздо лучше наиболее оптимистичного сценария развития культурного многообразия. Об этом свидетельствует, в первую очередь, исчезновение языков.
Когда на свет появился каждый из присутствующих здесь, на планете существовало 6 000 языков. А ведь язык — это не просто словарный состав или правила грамматики. Язык — это искра человеческого духа. Это проводник, при помощи которого душа каждой культуры переносится в материальный мир. Каждый язык является результатом многовекового развития мышления, отражением менталитета, философией, экосистемой духовных возможностей.
А сейчас, когда мы находимся здесь, в Монтерее, из этих 6 000 языков не менее половины уже не передаются следующим поколениям. На этих языках больше не обучают детей, а это означает, что, если ничего не изменится, то они уже мертвы. Самое ужасное одиночество — быть погруженным в молчание, быть последним носителем своего языка, не иметь возможности передать мудрость предков или лишиться надежды услышать родную речь от детей. Тем не менее, эта ужасная участь постигает людей в разных местах Земли приблизительно каждые две недели, потому что каждые две недели умирает пожилой человек и уносит с собой в могилу звучание древнего наречия.
Знаю, некоторые из вас скажут: «А разве не было бы лучше? Разве жить не стало бы легче, если бы все мы говорили на одном языке?» Отвечу: «Пожалуйста, только пусть этим языком будет йоруба. Или кантонский диалект. Или коги». Тогда вы осознаете, насколько тяжело не иметь возможности говорить на родном языке.
Поэтому сегодня я хотел бы отправиться с вами в путешествие по этносфере, совершить небольшой экскурс в этнографию, чтобы попытаться показать вам, насколько велика эта потеря. Многие из нас, похоже, забывают, что когда я говорю «существовать иначе», я имею в виду в буквальном смысле иначе существовать.
Возьмем, к примеру, ребенка племени барасана, обитающего в северо-западной части Амазонки, народа, поклоняющегося анаконде и верящего, что в мифологическом смысле они возникли из молочной реки на востоке, в чреве священных змей. Сознание этих людей не различает голубой и зеленый цвета, потому что небесный свод воспринимается таким же, как полог леса, от которого зависит этот народ. У них любопытный язык и правило заключения браков, которое называется лингвистической экзогамией: любой член племени должен заключить брак с носителем другого языка. Корни этого обычая восходят к мифологическому прошлому, но, что любопытно, в их общинных жилищах, где разговаривают на шести или семи языках вследствие заключения браков между представителями разных этнических групп, никто не учится языку. Они просто слушают и начинают говорить.
Или, скажем, одно из самых удивительных племен, в которых я жил, ваорани, обитающее на северо-востоке Эквадора, удивительный народ, первый мирный контакт с которыми был налажен в 1958 г. В 1957 г. пятеро миссионеров попытались вступить в контакт с этим племенем и совершили роковую ошибку. Они сбросили с воздуха глянцевые фотографии 20 на 25 сантиметров, где они были запечатлены с дружелюбными в нашем понимании жестами, не подумав, что эти люди из тропических джунглей в жизни не видели ничего двухмерного. Индейцы подняли фотографии с земли в лесу, попытались заглянуть за лица, чтобы рассмотреть очертания или фигуры, ничего не нашли и решили, что это визитные карточки дьявола, и поэтому закололи копьями пятерых миссионеров. Но ваорани не только расправлялись с чужаками. Они убивали друг друга. 54% смертей среди них являлись результатом таких убийств. Мы проследили родословные на восемь поколений назад и нашли два случая естественной смерти, а когда мы настояли на разъяснениях, они объяснили, что когда один член племени так постарел, что умер от старости, они его все равно закололи. (Смех) И в то же время они прекрасно знали лес, это было просто удивительно. Их охотники могли унюхать мочу животного с расстояния 40 шагов и определить, к какому виду оно относится.
В начале 80-х годов я получил потрясающее задание: мой профессор в Гарварде предложил мне отправиться на Гаити, внедриться в тайные общества, а именно в сообщества приспешников диктатора Гаити Дювалье и тонтон-макутов, и получить яд, используемый ими для зомбирования. Чтобы разобраться в этом, конечно, я должен был понять удивительную веру вуду, которая не является культом черной магии. Наоборот, это сложное метафизическое мировоззрение. Это интересно. Если бы я попросил назвать великие мировые религии, что бы вы назвали? Христианство, ислам, буддизм, иудаизм, еще парочку.
Один континент никогда не называют, как будто в Африке к югу от Сахары отсутствуют религиозные верования. Конечно же, это не так, и вуду является квинтэссенцией очень глубоких религиозных идей, которые были перенесены в период миграции несчастных чернокожих рабов, вывезенных из Африки в эру работорговли. Религия вуду интересна тем, что в ней существует взаимосвязь между живыми и мертвыми. Таким образом, живущие рождают духов. Духов можно вызвать из-под Великой Воды. Они появляются в ответ на ритм танца и на мгновение вселяются в живого человека, так что в этот удивительный момент последователь культа превращается в бога. Поэтому последователи вуду обычно говорят: «Белые ходят в церковь и разговаривают о Боге. А мы танцуем в храме и превращаемся в Бога». Если вы одержимы, вами завладевает дух, разве можно причинить вам вред? Поэтому мы видим эти изумительные картины: последователи вуду в состоянии транса берут в руки тлеющие угли без каких-либо последствий, и это удивительное свидетельство способности сознания влиять на тело, свою оболочку, когда оно стимулируется в состоянии чрезвычайного возбуждения.
Из всех народов, среди которых я жил, исключительными являются коги, обитающие в Сьерра-Невада-де-Санта-Марта на севере Колумбии. Потомки древней могущественной цивилизации, которая когда-то населяла всю прибрежную равнину Карибского моря в Колумбии. В самом начале завоевания эти люди укрылись в изолированном вулканическом массиве, возвышающемся над равнинным побережьем Карибского моря. На всем залитом кровью континенте они одни так и не были покорены испанцами. До сегодняшнего дня ими руководят ритуальные жрецы, подготовка которых к посвящению вызывает неподдельное удивление. Будущих жрецов забирают из семей в возрасте трех-четырех лет, изолируют в мрачном мире теней в каменных хижинах у подножия ледников в течение 18 лет. Два периода продолжительностью в девять лет символизируют девять месяцев беременности, проведенные в утробе матери, а теперь они метафорически находятся в утробе великой матери. И в течение всего этого времени им прививаются ценности их общества, ценности, в соответствии с которыми исключительно благодаря их молитвам поддерживается космическое — или, как бы мы сказали, экологическое — равновесие. В один прекрасный день по окончании этой грандиозной инициации их выпускают из хижин и впервые в жизни, в возрасте 18 лет, они наблюдают восход солнца. В этот момент прозрения, когда появляется свет и солнце начинает окрашивать своими лучами склоны удивительно красивых гор, внезапно все то, чему их учили отвлеченно, предстает их взору во всем великолепии. И наставник отступает и говорит: «Видите? Все так, как я говорил вам. Это действительно прекрасно. И вы призваны защищать все это». Они называют себя старшими братьями и утверждают, что мы, младшие братья, ответственны за разрушение мира.
Такое мировоззрение очень важно. Думая о коренных народах и нетронутой природе, мы вспоминаем либо Руссо и старый миф о благородном дикаре, который является столь же расистским, сколь примитивным, либо Торо, утверждая, что эти люди ближе к природе, чем мы. Коренные народы не страдают ни сентиментальностью, ни ностальгией. Ни тому ни другому нет места в малярийных болотах Асмата или среди пронизывающих ветров Тибета, однако с течением времени и с развитием ритуалов в исконных культурах сформировалось традиционное метафизическое восприятие Земли, основанное не на идее духовной близости с ней, а на более изощренном представлении о том, что Земля может существовать исключительно благодаря тому, что ее питает человеческое сознание.
Что это означает? Что ребенок из Анд, которому привили представление о том, что гора — это дух Апу, который вершит его судьбу, станет совершенно другой личностью и будет иначе относиться к этому ресурсу или месту, чем ребенок из Монтаны, которому с детства внушили, что гора — это куча камней, и на ней можно разрабатывать месторождения. Неважно, является ли гора обиталищем духа или скоплением породы. Интересно то, что эта метафора определяет отношение личности к миру природы. Я рос в лесах Британской Колумбии, и меня приучили к мысли, что эти леса предназначены для лесозаготовок. Поэтому я отличаюсь своим мировосприятием от моих друзей из народа квакиутль, которые верят, что в этих лесах обитают Хукук, изогнутый клюв небес и духи-каннибалы, населявшие северную оконечность мира, духи, которых они должны будут вызвать в ходе посвящения Хаматса.
Если вы задумаетесь над тем, что эти культуры могут создавать другие миры, вы можете приблизиться к пониманию некоторых из их удивительных открытий. Возьмем вот это растение. Этот снимок я сделал в северо-западном районе Амазонки в апреле прошлого года. Это аяхуаска, о которой многие из вас слышали, самое действенное психотропное снадобье, используемое шаманами. Аяхуаска удивительна не фармакологическим потенциалом своего состава, а его сложностью. Имеются два различных источника. С одной стороны, древесная лиана, в состав которой входит ряд бета-карболинов, хармин, хармолин, легкие галлюциногенные вещества. От одной этой лозы голубой дымчатый туман обволакивает сознание, но ее смешивают с листьями кустарника, похожего на кофе, под названием «психотрия виридис». В этом растении содержатся мощные триптамины, близкие к серотонину головного мозга, диметилтриптамин-5, метоксидиметилтриптамин. Если вы видели, как представители народа яномами вдыхают дурманящую смесь, которую они изготавливают из других видов растений, должен сказать, она тоже содержит метоксидиметилтриптамин. Когда вдыхаешь этот порошок, кажется, будто в тебя выстрелили из ружья в стиле барокко а потом накатила мощная волна электричества. (Смех) Действие этого порошка не искажает действительность, а разрушает ее.
Я спорил с моим профессором, Ричардом Эваном Шалтесом, а он был вдохновителем психоделической эры, благодаря своему открытию волшебных грибов в Мексике в 30-е годы прошлого века. Я утверждал, что эти триптамины нельзя относить к галлюциногенам, потому что к тому времени, когда они подействуют, ты уже не в состоянии понять, что испытываешь галлюцинацию. (Смех)
Проблема с триптаминами состоит в том, что их нельзя принимать орально, потому что их свойства изменяет моноаминоксидаза, фермент, присутствующий в пищеварительном тракте человека. Орально их можно принимать только в сочетании с другим химическим веществом, которое изменяет свойства моноаминоксидазы. И, что удивительно, бета-карболины, содержащиеся в этой лиане, являются ингибиторами моноаминоксидазы, как раз такими, которые необходимы, чтобы усилить триптамин. Задаешься вопросом: каким образом среди 80 000 видов вяжущих растений эти люди нашли эти два морфологически неродственных растения, которые в таком сочетании образуют вещество, действующее гораздо сильнее, чем его компоненты по отдельности?
Мы объясняем это использованием банального метода проб и ошибок, что на самом деле абсурдно. Но если спросить индейцев, они скажут: «Деревья разговаривают с нами».
Что же это означает? У племени кофан есть 17 разновидностей аяхуаски, которые они различают в глубинах леса на большом расстоянии и которые для нашего глаза кажутся представителями одного вида. Я спросил их, на чем основана их классификация, ответ был: «Мы думали, ты разбираешься в растениях. Ты что, совсем ничего не понимаешь?» Я сказал: «Нет». Оказывается, нужно взять каждую из 17 разновидностей ночью в полнолуние, и они все поют разными голосами. Да, в Гарварде степень благодаря такому не получишь, зато это гораздо интереснее, чем считать тычинки.
Но (Аплодисменты) проблема заключается в том, что даже те из нас, кто сочувствует участи коренных народов и находит их интересными и необычными, считают, что они замкнуты в рамках истории, в то время как настоящий мир, то есть наш мир, продолжает развиваться. Правда в том, что спустя 300 лет ХХ век не будут помнить благодаря его войнам или технологическим нововведениям, а будут рассматривать как период, когда мы наблюдали и либо активно поддерживали, либо пассивно принимали масштабное разрушение биологического и культурного многообразия планеты. Проблема не в изменениях. Все культуры во все времена постоянно экспериментировали с новыми возможностями.
Проблема заключается и не в технологиях как таковых. Индейцы сиу не перестали быть индейцами сиу, когда отказались от лука и стрел, также как американец остается американцем, перестав использовать лошадей и экипажи. Не изменения или технологии угрожают целостности этносферы. Ей угрожает власть. Грубое стремление доминировать. Какую страну ни возьми, понимаешь, что речь идет не о культурах, обреченных на исчезновение. Это динамично развивающиеся народы, уничтожаемые вполне конкретными силами, к которым они не в состоянии приспособиться. Это и безжалостная вырубка лесов на родине пенанов — кочевого народа Юго-Восточной Азии из штата Саравак — народа, который свободно жил в лесах до того, как поколение назад их поработили и вынудили заниматься проституцией на берегах рек, где вода настолько загрязнена илистыми наносами, что кажется, она переносит половину Борнео в Южно-Китайское море, где японские грузовые суда стоят налегке, ожидая, когда они смогут заполнить трюмы свежими бревнами из леса. В случае с яномами причиной являются болезни, принесенные после открытия золотых месторождений.
А в горах Тибета, где я провожу много исследований в последнее время, дело в грубом стремлении к политической власти. Геноцид, физическое истребление народа, всеми порицается, а этноцид, разрушение способа существования народа, не только не порицается, но и многими — в разных странах — поддерживается как часть стратегии развития. Боль Тибета невозможно понять, пока не побываешь там и не увидишь все собственными глазами. Как-то с молодым коллегой я проeхал 9 656 км от города Ченгду на западе Китая через юго-восточный Тибет до города Лхаса, и только добравшись до Лхасы, я понял, какая реальность скрывается за статистикой, о которой нам говорят. 6 000 священных памятников, превращенных в пыль и пепел. 1,2 миллиона людей, убитых политическими работниками в ходе Культурной Революции. Отец этого молодого человека находился при панчен-ламе. Поэтому его сразу же убили во время Китайского вторжения. Дядя с Его Святостью бежали вместе с мигрантами, которые переправляли людей в Непал. Мать попала в заключение в наказание за свое богатство. Его самого в возрасте двух лет тайком переправили в тюрьму, где мать прятала его в складках своей одежды, потому что разлука с сыном была для нее невыносимой. Сестру, которая совершила этот подвиг, поместили в исправительный лагерь. Однажды она по неосторожности наступила на нарукавную повязку с изображением Мао, и за этот проступок получила семь лет каторги. И хотя боль Тибета невыносима, искупающий дух этого народа вызывает восхищение.
В конце концов, все сводится к выбору. Хотим ли мы жить в скучном мире однообразия или в красочном мире различий? Маргарет Мид, великий антрополог, перед смертью сказала, что больше всего боится, что в результате нашего стремления к аморфному обезличенному мировоззрению человеческое воображение сведется к более узкому мышлению, и однажды мы проснемся, забыв о том, что существовали и другие возможности.
Унизительно думать, что наш вид существует приблизительно 150000 лет. Неолитическая революция, при которой мы перешли к сельскому хозяйству, покорились культу семени, заменили поэзию шаманства прозой духовенства и создали излишки иерархической специализации, произошла всего 10 000 лет назад. Сегодняшний знакомый нам индустриальный мир был создан всего 300 лет назад. На мой взгляд, мы прошли слишком короткий путь, чтобы ответить на все вызовы, с которыми столкнемся в следующих тысячелетиях. Когда бесчисленные культуры мира спрашивают о смысле человеческого существования, они отвечают 10 000 разных голосов.
И в этой симфонии мы все заново откроем возможность быть теми, кем мы являемся: разумным видом, способным обеспечить процветание всех людей и природы. И все же есть прекрасные поводы для оптимизма.
Этот снимок я сделал на северной оконечности Баффиновой Земли, когда охотился на нарвалов с представителями народа инуитов, и этот человек, Олайа, рассказал прекрасную историю о своем деде. Канадское правительство не всегда толерантно относилось к инуитам, и в 50-е годы прошлого века, чтобы установить свою власть, мы вытеснили их в поселения. Дед этого старика отказался уезжать. Родственники, опасаясь за его жизнь, забрали все его оружие, все инструменты. Вы должны представлять себе, что инуиты не боятся холода, а используют его преимущества. Полозья саней раньше делали из рыбы, обернутой в шкуры карибу. Поэтому дед этого старика не боялся арктической ночи и снежной бури. Он просто пробрался на улицу, снял штаны из тюленьей кожи и испражнился себе в руки. А когда фекалии начали замерзать, придал им форму лезвия. Он смочил слюной край этого ножа, а когда тот затвердел от холода, убил с его помощью собаку. Он снял кожу с собаки и соорудил подобие упряжи, взял грудную клетку и соорудил подобие саней, запряг другую собаку и скрылся среди плавучих льдов, заткнув за пояс свой нож. Вот как можно из ничего сделать все. (Смех)
И это во многом (Аплодисменты) символизирует выносливость инуитов и всех коренных народов мира. В апреле 1999 г. канадское правительство вернуло под полный контроль инуитов земли, по площади превышающие Калифорнию и Техас вместе взятые. Это «наша новая родина» – Нунавут. Независимая территория, на которой инуиты контролируют все минеральные ресурсы. Это удивительный пример того, чего государство-нация может достигнуть в стремлении восстановить права своих народов.
Наконец, думаю, очевидным, по крайней мере для тех, кто путешествовал в дальние уголки планеты, является то, что они вовсе не дальние. Для кого-то они являются родиной. Это ветви человеческого воображения, которые простираются до начала времен. И для всех нас мечты этих детей, как и мечты наших собственных детей, становятся частью географии надежды.
Поэтому в National Geographic мы пытаемся показать, что политики ничего не добьются. Мы считаем, что полемика, (Аплодисменты) что дебаты не являются убедительными, но истории могут изменить мир, поэтому наша организация, наверное, – лучший рассказчик в мире. Ежемесячно на наш веб-сайт заходят 35 миллионов людей. 156 государств транслируют наш телевизионный канал. Наши журналы читают миллионы людей. Мы путешествуем по этносфере и показываем зрителям места с удивительной культурой, чтобы поразить их воображение. Надеюсь, благодаря этому, постепенно, один за другим, они уяснят для себя ключевую идею антропологии: что этот мир должен быть разнообразным, что мы можем научиться жить в мультикультурном плюралистическом мире, где мудрость всех народов будет залогом нашего всеобщего благополучия.
