Формулируя свое желание для TED, я думал, что сначала постараюсь показать, как моя деятельность соотносится с деятельностью TED. Мы все знаем, что наш мир пронизан взаимными связями и при этом неэффективен по трём основным направлениям. В первую очередь, мы видим абсолютное неравноправие. Половина населения планеты живёт меньше чем на 2 доллара в день, у миллиарда человек нет доступа к чистой воде, два с половиной миллиарда живут без канализации, миллиард из живущих на Земле ложатся спать голодными каждую ночь. Одна из четырёх смертей ежегодно связана со СПИДом, туберкулёзом, малярией и разнообразными инфекциями из-за грязной воды, -- 80 процентов умерших не достигают пятилетнего возраста.
Даже в благополучных странах неравноправие заметно растёт. В течении пяти лет с 2001 года мы наблюдали экономический рост в США, пять лет производительность на рабочих местах растёт, но средние зарплаты остались на прежнем уровне, а число работающих семей, находящихся за чертой бедности увеличилось на 4 процента. Количество работающих семей без доступа к услугам здравоохранения выросло на 4 процента. Так что этот взаимозависимый мир, в котором большинство из нас благоденствует -- и вот мы собрались здесь, в Северной Калифорнии, занимаясь каждый своим делом, наслаждаясь этим вечером, -- этот мир совершенно неравноправен. Он также нестабилен. Нестабилен из-за террористических угроз, оружия массового уничтожения, распространения болезней и чувства, что мы так уязвимы, как никогда раньше не были. И, возможно, самое главное -- мир неустойчив из-за изменений климата, истощения ресурсов и уничтожения видов.
Когда я представляю себе мир, который я хотел бы оставить своей дочери и внукам, которых я надеюсь иметь, это мир, который движется от неравноправных, нестабильных и неустойчивых взаимосвязей к интегрированным сообществам -- локальным, национальным и глобальным, которые обладают характеристиками всех успешных сообществ. Широко доступные возможности, чувство общей ответственности за успех общего дела и искреннее чувство причастности. Легко сказать, да трудно сделать. Несколько лет назад, когда террористы атаковали Великобританию, несмотря на то, что эти теракты не унесли столько жизней, сколько потеряла Америка 9 сентября, мне кажется, что британцев больше всего обеспокоило то, что нападавшие не вторглись в Великобританию, а были гражданами страны, выросли в ней, и все же их религиозное и политическое самоопределение было для них важнее людей, с которыми они выросли, ходили в школу, работали, проводили выходные и обедали. Иначе говоря, они посчитали свои отличия более весомыми, чем их общечеловеческие качества. Это и есть главная психологическая чума человечества в 21 веке.
В этой ситуации, люди вроде нас, не занимающие публичных должностей, имеют больше возможностей сделать добро, чем когда-либо раньше в истории, потому что более половины мирового населения проживают в странах, правительства которых они выбрали и могут распустить. И даже недемократические правительства сегодня гораздо более отзывчивы к общественному мнению. Причины тому -- в первую очередь, сила Интернета, люди с добрыми намерениями, которые могут сплотиться и собрать внушительные суммы денег и изменить мир в сторону общего блага, если примут такое совместное решение. Когда цунами обрушилось на Южную Азию, США оказали помощь в объеме 1,2 миллиардов долларов. 30 процентов американских семей пожертвовали деньги. Половина из них жертвовала через Интернет. Средний взнос составил порядка 57 долларов. И третье, благодаря росту неправительственных организаций. Они, представители бизнеса и другие гражданские объединения обладают внушительной силой и способны влиять на жизни других людей. Когда в 1993 году я стал президентом, в России не было подобных организаций. Сейчас там уже около двухсот тысяч. И в Индии не было. Теперь там работает по меньшей мере полмиллиона. И в Китае не было. Сейчас в правительстве зарегистрировано 250,000, и ещё, наверное, вдвое больше не зарегистрировано по политическим мотивам.
Когда я создавал свой фонд, я думал о современном мире и мире, который я надеюсь передать следующему поколению, и пытался сохранять реалистичный взгляд на вещи, которые беспокоили меня всю мою жизнь, вещи, на которые я все еще могу повлиять. Я хотел сфокусироваться на деятельности, которые помогут облегчить бремя нищеты, бороться с болезнями, изменением климата, преодолеть религиозные, расовые и другие различия, что разрывают наш мир, но сделать это так, чтобы использовать любые навыки, которые можно объединить в нашей группе, и изменить путь, который проходят любые добрые дела, давая им шанс шире распространиться по всему миру.
Вы уже могли это наблюдать на примере наших успехов с лекарствами от СПИДа. Я хочу сказать, что руководитель нашей СПИД-программы, человек, в первую очередь действующий в соответствии с желанием, которое я озвучу позже, Ира Магазинер, сегодня он здесь со мной, и я хочу поблагодарить его за всё, что он сделал. Он вот там. (Аплодисменты) Когда я ушёл с госслужбы и получил предложение поработать, сначала на Карибах, помочь справиться с кризисом СПИДа, универсальные лекарства обходились пациенту 500 долларов в год. При крупных оптовых покупках можно было получить их за цену порядка 400 долларов. Первая страна, в которую мы отправились работать, Багамы, платила 3,500 долларов за эти лекарства. Рынок был настолько неорганизован, что они закупали лекарства через двух посредников, которые накручивали всемеро. Поэтому в первую же неделю нашей работы мы получили цену в 500 долларов. Таким образом, они внезапно получили возможность спасти в семь раз больше жизней за те же деньги.
После этого мы стали прорабатывать отношения с производителями этих лекарств, один из них цитируется в фильме, и добились впечатляющего изменения их бизнес-стратегии. Ведь даже при цене в 500 долларов лекарства продавались с высокой маржой в небольших количествах при неопределённом ценообразовании. Поэтому мы занялись улучшением производительности операций и цепи поставок и пришли к бизнесу крупных объёмов с маленькой маржой и чётким ценообразованием. Я даже шутил, что нашим основным достижением в борьбе со СПИДом было заставить производителей поменять стратегию ювелирного бутика на стратегию продуктового магазина. А цена снизилась с 500 до 140 долларов. И довольно скоро средняя цена была на уровне 192 долларов. Сейчас мы можем получить лекарства примерно за 100 долларов. Детские лекарства стоили 600 долларов, потому что никто не мог позволить их себе. Мы добились снижения до 190. Потом французы ввели авиасбор, отличная идея, чтобы создать так называемую UNITAID, что привлекло других стран к участию в программе. Детские лекарства теперь стоят 60 долларов в год на человека.
Единственное, что мешает нам спасать жизни всех, кто нуждается в лекарствах, чтобы выжить, -- это отсутствие системы диагностирования, лечения и ухода за людьми и доставки этих лекарств. Мы начали программу по борьбе с детским ожирением совместно с Кардиологической Ассоциацией Америки. Мы пытались сделать то же самое, добившись правильных договорённостей в индустрии в области напитков и закусок, с целью снижения содержания калорий и других опасных пищевых составляющих, которые попадают к нашим детям в школах. Мы просто реорганизовали рынок. И я понял, что во всей этой неправительственной области кто-то должен думать о создании общественно полезных рынков. Именно это мы и пытаемся сделать, сейчас работаем с группой больших городов над вопросами изменения климата, чтобы добиться больших, крупномасштабных договорённостей, которые позволят городам, производящим 75 процентов мировых выбросов парниковых газов, радикально и довольно быстро снизить эти выбросы, при выгодной экономической стороне вопроса. И все разговоры, что это тяжёлая экономичекая ноша, по-прежнему остаются для меня загадкой. Я мог бы сравнить это с птичьим гнездом на земле.
Когда Ал Гор получил свой заслужённый Оскар за фильм "Неудобная Правда", я был сильно воодушевлён и торопил его снять второй фильм как можно скорее. Для тех, кто видел фильм "Неудобную Правду": самый важный слайд лекции Гора -- последний, показывающий диаграмму -- здесь содержание парниковых газов будет, если мы ничего не предпримем, а вот здесь они могли бы быть. И потом идут 6 разных категорий вещей, которые мы можем сделать для изменения траектории. Нам нужен фильм про эти 6 категорий. И все мы должны внедрить его в свой мозг и организовать свою жизнь соответственно. Вот это мы и пытаемся сделать.
Таким образом, организация рынков -- это одно из наших направлений. Теперь мы взяли на себя ещё и вторую вещь, и тут мы приближаемся к моему желанию. Я знаю из своего опыта работы в развивающихся странах, что хотя заголовки могут быть пессимистичными -- они могут говорить, что невозможно выполнить то или другое из-за корупции, -- на самом деле гораздо хуже коррупции -- некомпетентность, которая и кормит коррупцию. Сейчас, благодаря низким ценам, у нас есть деньги, и мы можем распространять лекарства от СПИДа по всему миру, людям, добраться до которых сейчас мы пока не можем. Наши низкие цены сегодня действуют в 25 странах, где мы работаем, а всего в 62 странах. Примерно 550,000 человек получают от этого пользу. И у нас есть деньги, чтобы расширять круг. А вот систем, обеспечивающих доступ к людям, нет.
Поэтому мы пытаемся решить и эту проблему, работая вначале в Руанде, а затем и в Малави и других местах -- хотя я хочу рассказать только о Руанде сегодня -- пытаемся разработать модель сельского здравоохранения в бедных областях -- ее можно будет использовать для работы со СПИДом, туберкулёзом, малярией, другими инфекциями, здоровьем матери и ребёнка и широким спектром других нарушений здоровья, с которыми сталкиваются бедные слои населения в развивающихся странах. Модель, которую сначала можно увеличить до масштабов населения Руанды, а затем буквально применять в любой другой бедной стране мира.
Контрольные точки: первая -- удастся ли это выполнить? Получится ли построить систему высококачественной медицинской помощи? И вторая - получится ли это за такую цену, которая позволит стране поддерживать систему здравоохранения без иностранных доноров через 5-10 лет? Ведь чем дольше я занимаюсь этими вопросами, тем больше убеждаюсь, что мы должны -- в области экономики ли, здоровья, образования, чего угодно -- мы должны строить системы. И отсутствие работающих систем ломает связи, которые собрали нас всех вместе сегодня в этом зале. Подумайте, какую бы жизнь вы не прожили, сколько бы препятствий вы не встретили на своем пути, в критические моменты вы всегда знали, что есть четкая предсказуемая связь между приложенными усилиями и результатом, которого вы достигали. В мире без систем, в хаосе, всё превращается в партизанскую войну, в которой нет предсказуемости. И становится почти невозможным спасать жизни, давать детям образование, развивать экономику, что угодно.
Человек, по моему мнению, сделавший лучшее в области здравоохранения в отношении построения систем в крайне бедных регионах -- это Пол Фармер, которого многие из вас знают, -- он проработал уже 20 лет со своей организацией, Партнеры по Здоровью, в основном, на Гаити, где он начинал. Они также работали в России, Перу и многих других регионах планеты. Несмотря на глубокую бедность на Гаити, в области, которую обслуживает клиника доктора Фармера -- а они охватывают территорию гораздо больше, чем возможно, по мнению их медицинских профессионалов, -- с 1998 года туберкулёз не унёс ни одной человеческой жизни, ни одной. И они добились многих других впечатляющих результатов. Так что когда мы решили работать в Руанде над существенным повышением доходов страны и бороться со СПИДом, мы хотели построить систему здравоохранения т.к. она была полностью разрушена в ходе геноцида 1994 года, а доход на душу населения составлял менее 1 доллара в день. И я позвонил Полю Фармеру, спросил, может ли он помочь. Мне казалось, что если мы сможем доказать, что на Гаити работала модель, и модель в Руанде, которую мы могли бы в дальнейшем распространить по всей стране, то, в первую очередь, это было бы чудесно для самой страны, которая пострадала в последние 15 лет как никакая другая в мире, а во вторую -- у нас был бы образец, который мы могли бы впоследствие адаптировать к любой другой бедной стране мира. И мы принялись за работу.
Наша совместная работа началась 18 месяцев назад. Мы работаем в районе Южной Кайонзы, одном из самых бедных в Руанде, с населением порядка 400,000 человек. По сути мы применяем методы Поля Фармера с Гаити, где он набирает и обучает оплачиваемых общественных медицинских работников, которые способны определить заболевания, обеспечить должное диагносцирование пациентам с ВИЧ и туберкулезом, проследить, чтобы они регулярно принимали свои лекарства, наладить медицинское образование населения, доступность чистой воды и канализации, обеспечить необходимые добавки к питанию и оказание пациентам медицинской помощи более высокого уровня при необходимости. Требуемые процедуры были отработаны, как я уже сказал, Полем Фармером и его командой во время работы в сельских областях Гаити за последние 20 лет. Мы недавно провели оценку первых полутора лет наших усилий в Руанде. И результаты такие хорошие, что правительство Руанды уже согласилось принять модель за образец для всей страны и здорово поддержало ее, предоставив всю возможную правительственную помощь.
Я расскажу вам немного о нашей команде, потому что это очень показательно. У нас около 500 человек по всему миру, работающих со СПИДом, некоторые из них не получают зарплату -- работают просто за крышу над головой, еду, и мы покрываем транспортные расходы. Кроме того, у нас есть другие люди в других программах. Наш бизнес-план в Руанде составлен под руководством Дианы Нобл, необычно одарённой женщины, что тем не менее часто встречается среди людей, желающих заниматься такой работой. Она была самым молодым партнером Schroder Ventures в Лондоне, будучи моложе 30 лет. Она была исполнительным директором успешного интернет-проекта, создала и построила компанию Reed Elsevier, а в 45 решила, что хочет заниматься совершенно другими вещами. Так что теперь она работает на полной ставке за очень маленькую зарплату. Она со своей командой бывших бизнесменов создала бизнес-план, который позволит нам увеличить нашу модель до масштабов всей страны. И это достойный результат для человека, который раньше занимался частными правами и получал за свою работу большие деньги.
Когда мы появились в этой местности, 45 процентов детей младше 5 лет были чахлыми из-за плохого питания. 23 процента детей умирали в возрасте до 5 лет. Смертность новорожденных была более 2,5 процентов. Более 15 процентов смертей среди детей и взрослых были вызваны кишечными паразитами и диареей из-за грязной воды и антисанитарии -- всё это можно предотвратить и вылечить. Более 13 процентов смертей приходилось на инфекции дыхательных путей -- опять же, их всё можно предотвратить и вылечить. Ни один человек в этом районе не получал лечения от СПИДа или туберкулёза.
Вот что произошло за 18 месяцев: Число пациентов, получающих лечение от СПИда, выросло с 0 до 2,000 человек. Это 80 процентов всех болеющих СПИДом в этом районе. Только послушайте: менее 0,4 процента получающих лечение перестали принимать лекарства или иным образом саботировали лечение. Эта цифра ниже, чем в США. Менее 0,3 процента пришлось перевести на более дорогостоящие лекарства второй линии. 400,000 беременных женщин получили консультации и будут впервые рожать в организованном медицинском учреждении. Это порядка 43 процентов всех беременностей. Порядка 40 процентов всего населения -- я сказал 400,000. Я имел ввиду 40,000. Около 40 процентов больных туберкулёзом получают лечение - всего за 18 месяцев, когда мы начинали с нуля. 43 процента детей, которые нуждаются в детском питании для предотвращения нарушений питания и детской смертности, получают пищевые добавки, необходимые для их жизни и роста.
Мы начали первую в стране программу лечения малярии. Пациентов принимают в госпитале, который был разрушен во время геноцида и отстроен заново наряду с другими 4 клиниками нашими силами, мы отремонтировали их полностью -- с солнечными генераторами электроэнергии, хорошим лабораторным оборудованием. Мы лечим 325 человек в месяц, помимо всех больных СПИДом -- они лечатся дома. И самое важное -- мы применили модель Поля Фармера с использованием общественных медицинских работников, поэтому, по нашим оценкам, эта система может применяться по всей Руанде. Это будет стоить государству 5-6% ВВП, а значит, правительство сможет поддерживать эту систему без помощи из-за рубежа уже через 5-6 лет. Те из вас, кто знаком с экономической стороной здравоохранения, знают, что развитые страны тратят примерно 9-11% ВВП на медицину, кроме США: мы тратим 16%, но это отдельная история. (Смех в зале)
Сейчас Партнеры по Здоровью и Министерство здравоохранения Руанды совместно с сотрудниками нашего фонда работают над масштабированием этой системы. Мы также запускаем этот проект в Малави и Лесото. У нас есть похожие проекты в Танзании, Мозамбике, Кении и Эфиопии, где и другие партнеры движутся к той же цели -- спасти как можно больше жизней, причём спасти благодаря системному подходу, который можно применить в масштабах страны, модели, которую можно перенести в любую страну мира. Нам нужны начальные вложения для подготовки докторов, медсестёр, административных медицинских работников и общественных медицинских работников по все стране, для подключения информационных технологий, солнечной энергии, водопровода и канализации, транспортной инфраструктуры. Но за 5-10 лет мы снизим необходимость в иностранной помощи и постепенно сведем ее к нулю.
Мое желание -- чтобы TED поддержал нашу работу и помог нам построить сельскую систему здравоохранения высокого уровня в бедной стране, Руанде, которая может стать примером для Африки и, на самом деле, для любой бедной страны в мире. Я верю, что это поможет нам построить более единый мир, где больше союзников и меньше террористов, больше плодотворно трудящихся граждан и меньше врагов, место, в котором мы все желаем вырасти нашим детям и внукам. Для меня было большой честью работать в Руанде, где мы также претворяем в жизнь крупный проект по экономическому развитию вместе с сэром Томом Хантером, шотландским меценатом. В прошлом году, пользуясь тем же методом, что и с лекарствами от СПИДа, мы уменьшили цену удобрений и снизили ставки по микрокредитам на 30 процентов добившись 300-400% увеличения фермерских урожаев.
Люди Руанды испытали многое, и никто из нас, особенно я, не помог им, когда они были на грани уничтожения друг друга. Мы исправляем это сейчас, и они настолько рады и устремлены в свое будущее. Мы следуем правилам охраны окружающей среды. Я стараюсь убеждать их не использовать электрические сети для 35 процентов населения, которые не имеют доступа к ним, а использовать чистую энергию, разрабатывать ответственные проекты по восстановлению лесов. Жители Руанды, кстати, довольно неплохо, г-н Уилсон, сохранили свои почвы. Есть пара ребят из семей южных фермеров -- первое, что я сделал, когда к ним приехал, -- встал на четвереньки и стал копаться в земле, чтобы понять, что они с ней сделали.
Это реальный шанс доказать, что страна, которая почти полностью себя изничтожила, может заняться восстановлением, реорганизоваться, сконцентрироваться на будущем и обеспечить комплексную медицинскую помощь при минимальной поддержке из-за границы. Я благодарен за это приз, и вот как я хочу его использовать. Нам не помешала бы помощь -- подумайте, как много значило бы иметь систему здравоохранения мирового уровня в Руанде, стране с доходом на душу населения менее 1 доллара, систему, которая могла бы спасти сотни миллионов жизней в грядущие десятилетия, если ее применить ко всем похожим странам на планете. Стоит попробовать, и я верю, что все получится. Спасибо и храни вас Бог! (Аплодисменты)
