Роберт Нойвирт, автор книги «Теневые города», считает нелегальные трущобы городов мира — родной дом для миллиарда человек — процветающим центром изобретательности и новаторства. Он проводит для нас экскурсию.
Я покажу вам изображения того, что я считаю городами будущего. Это Кибера, крупнейшее нелегальное поселение Найроби. Это трущобы в Национальном парке имени Санджай Ганди в Бомбее, Индия (сейчас он называется Мумбай). Это Хосинья, крупнейшие и наиболее урбанизированные трущобы в Рио-де-Жанейро. А это Султанбейли — крупнейшая нелегальная община Стамбула. Я считаю их городами будущего, это — новый городской мир.
Почему я так говорю? Чтобы объяснить, я расскажу об этом парне, по имени Юлиус. Я встретил его на прошлой неделе, когда жил в Кибере. Я был там почти три месяца, ездил вокруг города, по различным трущобам, а Юлий ходил по пятам с вытаращенными глазами, и иногда хватал меня за руку для поддержки — большинство кенийцев никогда не подумают об этом. Они очень вежливы и сближаются очень медленно. Я позже узнал, что это был первый день Юлиуса в Найроби, и он — один из многих.
Примерно 200 000 человек в день мигрируют из сельских в городские районы. Я буду справедлив к статистикам, выступившим утром, это не 1,5 миллиона человек в неделю, а почти 1,4 миллиона, но я журналист и мы преувеличиваем, так что почти 1,5 миллиона, это около 70 миллионов человек в год. И если посчитать, то это 130 человек в минуту. За те 18 минут моего выступления от двух до трёх тысяч человек отправится в город. А вот и статистика. Сегодня — один миллиард нелегалов, это каждый шестой человек на планете. В 2030 году — два миллиарда нелегалов, т.е. каждый четвёртый. По оценкам, в 2050 году — три миллиарда нелегалов, больше трети жителей Земли. Таким образом, это города будущего, и мы должны принять их.
Сегодня утром я думал о хорошей жизни, и прежде чем продолжить презентацию, я нарушу правила TED, и очень быстро прочитаю отрывок из моей книги. Я думаю, это может поменять наше восприятие того, что мы считаем «хорошей жизнью».
«Хижина была сделана из гофрированного металла, установленного на бетон. Это была клетка 10 на 10. Армстронг О'Брайан (мл.) делит её с тремя мужчинами. У Армстронга и его друзей нет воды, они покупают её у ближайшего владельца крана, нет туалета — у них общая уборная, нет канализации и санузла. У них было электричество, но это было незаконное подключение, достаточное только для одной тусклой лампочки. Это была Саутландия — небольшая часть трущоб на западе от Найроби, Кения. Но это могло быть в любой части города, потому что больше половины жителей Найроби живут так. 1,5 миллиона человек набиваются в глиняные или металлические хижины без каких-либо удобств, без туалета и без прав.
Армстронг объяснил жестокую реальность своего положения. Они платили 1 500 шиллингов за аренду, примерно 20 баксов в месяц, сравнительно высокая цена за кенийские трущобы, и они не могут позволить задержку оплаты. «Если вы задолжали за месяц, арендодатель придет с дружками и свяжет вас. Он конфискует ваши вещи», – сказал Армстронг. «Не один месяц, а один день», – добавляет его сосед Хилари Кибагенди Онсоми, который готовил угали — вязкую, белую смесь из кукурузной муки — основной продукт питания в стране. Они назвали своего арендодателя Вабензи, а это означает, что он человек, у которого достаточно денег, чтобы ездить на Мерседес-Бенц. Хилари подал угали с жареным мясом и помидорами; солнце припекло тонкую стальную крышу и мы вспотели во время еды.
Когда мы закончили, Армстронг поправил галстук, надел шерстяную спортивную куртку, и мы вышли. За пределами насыпи мусора образовалась граница между Саутленд и легальной местностью — Лангата. В высоту она была примерно 2,5 метра, в длину – 12 и в ширину – 3. Размещалась в углублении загрязненного болота. Когда мы проезжали мимо, два мальчика взбирались на эту гору мусора. Им было не больше 5-6 лет. Они были босиком, и с каждым шагом их пальцы всё больше погружались в грязь, отгоняя сотни мух, рассеянных над прогорклой кучей. Я подумал, они играют в Царь Горы, но я был неправ. На вершине кучи один из мальчиков опустил шорты, присел на корточки и испражнился. Мухи жадно жужжали вокруг его ног. Когда на 20 семей (около 100 человек) приходится одна уборная, то мальчик, какающий на куче мусора, это, наверное, мелочь. Но он резко контрастировал с тем, что Армстронг сказал, когда мы ели, что он ценит качество жизни в своём районе.
Для Армстронга, Саутленд не ограничивается материальным положением. Напротив, дух, царящий в металлических стенах и кучах мусора, даёт то, что ни одно легальное поселение дать не может — свободу. «К этому месту нужно привыкнуть», сказал он. «Это простая жизнь, но никто не ограничивает тебя. Никто не контролирует то, что ты делаешь. Когда пожил здесь, назад не вернуться». Он имел в виду, обратно, за горы мусора, обратно, в законный город из законных зданий, с легальной арендой и правами. «Когда пожил здесь, — сказал он, — останешься здесь на всю жизнь».
У него есть надежда, а в ней зарождается сообщество.
Пожалуй, это самые примитивные трущобы, которые только можно найти в Кибере, чуть больше чем бревно и землянка рядом с мусорной кучей. Так готовятся к муссонам в Бомбее, Индия. Это обустройство дома: кладут пластиковый брезент на крыше.
Это в Рио-де-Жанейро, и здесь немного лучше, правда? Мы видим старую черепицу и маленькие кусочки знаков, и немного цветной штукатурки на кирпичах. Это — дом Сула Монтаки в Султанбейле, он ещё лучше. У него есть забор, он нашёл где-то дверь, на крыше — новая плитка.
Затем — Росинья и она — ещё лучше. Есть многоэтажные здания. Они застраиваются — смотрите справа, это выглядит как надстройка комнат, одна над одной, комната за комнатой. Люди строят свои дома в один или два этажа, а затем продают права на лоджию или крышу, и кто-то другой строит сверху, а затем продаёт крышу третьему, который строит сверху. Все эти здания сделаны из железобетонного кирпича.
Султанбейли, Турция, здесь дома построены на ещё более высоком уровне. Грязные матрасы можно увидеть по всей Турции. Люди сушат матрасы на своих крышах. Но в зелёном здании, которое позади, можно видеть, что верхний этаж не занят: люди строятся с возможностью расширения. И оно построено довольно качественно.
Наконец, такие дома в трущобах, как этот, который построен по загородной модели. Это дом на одну семью в трущобном сообществе. Это снова Стамбул, Турция. Эти сообщества довольно оживлённы.
Это основная улица фавелы Росинья, Эстрада да Гавеа, через неё проходит автобусный маршрут, на улице много людей. Такие сообщества уже более оживлены, чем нелегальные общины. Здесь более высокая активность.
Это обычный путь в Росинья, который называется «беко» — обычный здесь способ передвижения. Это на очень крутом подъёме. Они построены на холмах, вдали от пляжей Рио, и вы можете увидеть, что стены домов – это природные заграждения. Итак, это просто скала в склоне холма. И они, как правило, очень тесные: люди напрягаются, когда вносят мебель или холодильник, всё что угодно. Пиво все перевозят на своих плечах. Пиво очень важно в Бразилии.
Это коммерция в Кении, прямо возле железнодорожных путей, да так близко, что торговцам иногда приходится убирать товар с путей. Это рынок в Кении, «Toi Market», много продавцов и есть всё, что душа пожелает. Те зелёные предметы на переднем плане — манго.
Это торговая улица в Кибере, здесь можно увидеть продавца газировки, клинику, два салона красоты, бар, два продуктовых магазина, церковь и многое другое. Это типичная улица города, которая застроена собственными силами. Здесь, справа то, что называется, если посмотреть на мелкий шрифт под тентом — гостиница. Гостиница в Индии и Кении означает место, где можно поесть. Итак, это ресторан.
Люди воруют электроэнергию — это Рио. У людей есть устройства, которые называются «grillos» или «сверчки», они крадут электроэнергию и ведут проводку по кварталу. Чтобы избавиться от мусора, его сжигают. И они сами себе роют каналы канализации. Здесь больше пластиковых пакетов, чем планктона в море. Иногда они имеют естественное место для отбросов. Если есть деньги, они цементируют свои улицы, и укладывают трубы канализации и водопровода, и всё в таком духе. Это вода идёт в Рио. Люди повсеместно запускают свои водопроводы, в этой избушке есть насос, и вот что люди делают: они крадут электроэнергию, установили насос и подключились к водопроводу и качают воду в свои дома.
Вопрос в том, как перейти от грязных хижин в деревне, к более развитым городам, к высокоразвитому Султанбейли? Есть два факта. Первое, люди должны быть уверены, что они не будут выселены. Это не обязательно значит право на собственность, и я бы не согласился с Эрнандо де Сото в этом вопросе, потому что права на собственность создают много сложностей. Часто они продаются людям, люди набирают долгов, и должны их отдавать, а иногда должны продавать собственность, чтобы выплатить долг. Есть целый ряд других причин, по которым в этих случаях права собственности, бывает, не работают. Им нужна гарантия аренды. И нужен доступ к политической жизни, и это может означать две вещи. Возможна организация сообщества снизу, но также возможно — сверху. Я это говорю, потому что система в Турции примечательна.
В Турции есть два хороших закона, защищающих трущобы. Один из них на турецком называется «gecekondu», что значит «построен за ночь», если вы строите свой дом за ночь, вы не можете быть выселены без надлежащей правовой процедуры, если вас не поймали ночью. И второй аспект, когда у вас 2 000 человек в сообществе, вы можете ходатайствовать перед правительством и быть признанным в качестве правового муниципалитета. А когда вы в правовом муниципалитете, вы уже в политике. Вам разрешено избирать правление, управлять сбором налогов, предоставлять муниципальные услуги и это именно то, что они делают.
Итак, вот гражданские лидеры будущего. Женщина в центре — Гита Джива. Она живёт в одной из этих палаток посередине шоссе в Мумбаи. А вот, Шурека Гунди, она также живет со своей семьей в палатке на том же шоссе. Они очень откровенны и очень активны. Они могут быть лидерами общин. Эта женщина – Nine, по-турецки означает «бабушка». Были ещё три пожилые женщины, которые жили в её доме (позади неё) в течение 30 или 40 лет и они являются основой общины.
Это Ричард Мутхама Петер, фотограф, кочующий по улицам Киберы. Он зарабатывает деньги, фотографируя район, и людей в районе, и является отличным ресурсом для сообщества.
И наконец, мой кандидат на пост мэра Рио — Чезинио, торговец фруктами, у которого двое детей, честнее и заботливее человека, чем он я не знаю.
Будущее этих общин в людях и в нашей способности работать с ними. Отрывок из моей книги, рассказы Армстронга и всех этих людей говорят: это — городские районы. Речь не о городской нищете. Проблема не огромна и всеохватывающа. Проблема в том, чтобы признать эти районы легальной формой развития города, и в том, что города должны заняться этими жителями, потому что они строят города будущего.
