Джеймс Кэмерон: До "Аватара"... любознательный мальчик
Высокобюджетные (и высокодоходные) фильмы Джеймса Кэмерона создают невероятные миры. В этом выступлении он рассказывает об увлечении фантастикой в детстве — от чтения научно-фантастических книг до глубоководных погружений, и как, в результате, это привело к успеху его блокбастеры: «Чужие», «Терминатор», «Титаник» и «Аватар».
Я вырос на научной фантастике. Я ездил в школу на автобусе по часу в один конец каждый день. И всегда был поглощён книгой, научно-фантастической книгой, которая уносила меня в другие миры и удовлетворяла в повествовательной форме моё ненасытное чувство любопытства.
И знаете, это любопытство также проявлялось в том, что, когда я не был в школе, я был в лесу, бродил и собирал «образцы»: лягушек, змей, жуков, воду из пруда, — и приносил их домой, чтобы рассмотреть под микроскопом. Знаете, я был просто помешан на науке. Всё это было для того, чтобы понять этот мир, узнать границы возможного.
И моя любовь к научной фантастике казалось действительно отражается в окружавшем меня мире, из-за всех тех событий конца 60-х годов, мы собирались на Луну, мы исследовали глубины океанов. Жак-Ив Кусто появлялся в наших гостиных в тех невероятные телепрограммах, показывающих животных, природу, и чудесные миры, которые мы и представить себе не могли. В общем, казалось, что это резонирует со всей этой научной фантастикой.
А я был художником. Я мог рисовать и писать картины. И я понял, тогда ведь не было видео-игр и такого количества спецэффектов в кино, всех этих видеороликов, что мне придётся создавать эти образы у себя в голове. В детстве мы все это делали, читая книги и через описание автора представляя что-то на киноэкране в нашей голове. А я рисовал и писал картины, изображал инопланетных существ, инопланетные миры, роботов, космические корабли и всё такое. Меня постоянно ругали на уроках математики за то, что я рисовал, прикрываясь учебником. Это было творческое начало, которое должно было как-то проявлять себя.
И произошли интересные события, передачи Кусто сильно взволновали меня тем фактом, что неизведанный мир есть прямо здесь — на Земле. Я может быть никогда не попаду в иноземный мир на космическом корабле. Это кажется чертовски маловероятным. Но был мир, в который я мог на самом деле попасть, здесь на Земле, который был настолько насыщенным и экзотичным, насколько я мог только вообразить, читая все эти книги.
Итак, я решил стать водолазом, мне тогда было 15. Была лишь одна проблема — я жил в небольшой деревне в Канаде в 600 милях от ближайшего океана. Но меня это не остановило. Я донимал отца, пока он в конце концов не нашёл курсы водолазов в Буффало, штат Нью-Йорк, по другую сторону границы от нас. И я, вообще говоря, прошёл сертификацию в бассейне в YMCA посреди зимы в Буффало, штат Нью-Йорк. И я не видел океана, настоящего океана ещё два года, пока мы не переехали в Калифорнию.
С тех пор за прошедшие 40 лет я провёл около 3000 часов под водой, из которых 500 — в батискафах. Я узнал, что глубоководная среда и даже мелководье настолько богаты удивительной жизнью, что мы просто представить себе не можем. Воображение природы безгранично по сравнению с нашим скудным человеческим воображением. Я до сих пор испытываю трепет от того, что я вижу во время погружений. И моя любовь к океану продолжается и сильна как никогда.
Но, когда я выбирал карьеру, как взрослый человек, я выбрал киноиндустрию. Казалось, это лучший способ совместить мою тягу к рассказыванию историй с тягой к созданию образов. И я, будучи ребёнком, постоянно рисовал комиксы и т. п. Итак, кино давало возможность соединить изображения и истории вместе. И в этом был смысл. Конечно же, истории, которые я выбирал, были научно-фантастическими: «Терминатор», «Чужие», «Бездна». В «Бездне» соединились моя любовь к подводным погружениям и кинематограф. Ну, вы знаете, слились две страсти.
Кое-что интересное появилось из «Бездны». Нужно было решить специфическую сюжетную задачу в этом фильме — создать такое существо из жидкой воды. Мы выжали всё, что возможно, из компьютерной анимации. И в результате получился первый персонаж с гибкой поверхностью, компьютерная анимация, которой никогда раньше не было в кино. И несмотря на это, фильм не принёс никакой прибыли, с трудом окупился, я бы сказал. Я наблюдал нечто невероятное — реакцию зрителей. Зрители всех стран были загипнотизированы увиденной магией.
Знаете, закон Артура Кларка — любая достаточно продвинутая технология неотличима от магии. Они видели нечто волшебное. И меня это сильно вдохновило. И я подумал: «Ух ты, вот то, что нужно привнести в кинематографическое искусство». В «Терминаторе 2», который был моим следующим фильмом, мы пошли гораздо дальше. Работая с ILM, мы создали чувака из жидкого металла. Успех фильма зависел от того, сработает ли этот эффект. И он сработал. Мы снова создали магию. Реакция зрителей была той же самой. Да и денег в этот раз заработали немного побольше.
Итак, соединив опыт этих двух проектов, я пришёл к тому, что это будет новый мир, новый мир творчества для кино-художников. Я основал компанию вместе со Стэном Уинстоном, моим хорошим другом Стэном Уинстоном, который был ведущим дизайнером персонажей в то время, и компания называлась Digital Domain. Цель компании состояла в том, чтобы оставить позади аналоговую обработку видео и т. п. и сразу перейти к цифровой обработке. И мы действительно сделали это, что дало нам конкурентное преимущество на некоторое время.
Но в середине 90-х мы стали отставать в создании существ и персонажей, ради которого мы, собственно, и основали компанию. И я написал этот набросок под названием «Аватар», который должен был выйти за рамки визуальных эффектов, компьютерной графики с реалистичными человеческими эмоциями у персонажей, созданными компьютерной графикой. И главные герои должны были быть компьютерными. И мир должен был быть компьютерным. Но технологии сопротивлялись. Ребята из моей компании сказали мне, что пока мы не сможем это реализовать.
Я отложил его на полку и сделал другой фильм про большой корабль, который тонет. (Смех) Знаете, я его представил студии как «Ромео и Джульетта на корабле». Это будет такая эпическая романтическая история, страстный фильм. По секрету, что я хотел сделать — я хотел погрузиться к настоящим обломкам «Титаника». И поэтому я снял этот фильм. (Аплодисменты) И это правда. Но студия этого не знала. Но я их убедил. Я сказал: «Мы погрузимся к обломкам. Снимем их в живую. Используем это как вступление к фильму. Это важно. Это будет отличный маркетинговый трюк». И я их заставил оплатить экспедицию. (Смех)
Невероятно, но возвращаясь к тому, что ваше воображение создаёт реальность, мы вообще говоря создали реальность, в которой через 6 месяцев я был в русском батискафе в двух с половиной милях под водой северной Атлантики, смотрел на настоящий Титаник через иллюминатор, не в кино, не в HD, по-настоящему. (Аплодисменты)
Вот это меня потрясло. Потребовалась серьёзная подготовка, нужно было собрать камеры, освещение и прочие штуки. И меня осенило — насколько эти погружения, глубоководные погружения, были похожи на космические миссии. Знаете, такие же высокотехнологичные и требующие серьёзного планирования. Ты забираешься в капсулу, спускаешься в эту тёмную враждебную среду, откуда тебя не спасут, если сам не сможешь всплыть. И я подумал: «Ух ты! Я как будто живу в научно-фантастическом фильме. Как же это круто».
И так я по-настоящему «заболел» глубоководными погружениями. Конечно, любопытство, элементы науки во всём этом. Это было всем. Это было приключение, это было любопытство, это было воображение. И это был опыт, который Голливуд не смог бы дать мне. Потому что я мог представить существо и мы могли создать для этого спецэффект. Но я не мог представить то, что я видел из того иллюминатора. Во время последующих погружений я видел существ в гидротермальных жерлах, видел то, чего раньше никогда не видел, то, чего не видел раньше никто, что ещё не было описано наукой, когда мы это увидели и засняли.
В общем, я был очарован и хотел большего. И я принял довольно любопытное решение. После успеха «Титаника» я сказал: «Хорошо, я пока оставлю свою работу режиссёром в Голливуде и стану полноценным исследователем на некоторое время». И мы начали планировать эти экспедиции. И мы погружались к «Бисмарку», исследовали его с помощью роботов. Мы вернулись к обломкам «Титаника». Мы взяли созданных нами небольших роботов, которые тянут за собой оптоволокно. Идея заключалась в том, чтобы обследовать интерьер корабля, чего раньше никто не делал. Ранее никто даже не заглядывал внутрь обломков. У них не было технологии для этого, а мы такую технологию создали.
Итак, вот он я, на палубе «Титаника», сижу в батискафе и смотрю на вот почти такой же пол в том месте, где играл оркестр. И я управляю полётом маленького робота по коридорам корабля. Хотя я говорю «управляю», но мысленно я внутри робота. Я чувствовал своё физическое присутствие внутри обломков «Титаника». Это было самое сюрреалистическое ощущение дежавю, которое я когда-либо испытывал, потому что я знал перед тем как повернуть за угол, что там будет до того, как прожекторы робота посветят туда, потому что я ходил по макету месяцами, когда мы снимали кино. А макет был точной копией, основанной на чертежах корабля.
Это были абсолютно непередаваемые ощущения. И тогда я понял, что телевизионное присутствие, возможное благодаря этим роботам-аватарам, помещает твоё сознание в эту машину, в новую форму существования. Это были действительно глубокие ощущения. И, наверное, небольшой проблеск того, что будет происходить через несколько десятилетий, когда у нас появятся кибернетические тела для исследовательских или других целей с разного рода сверхчеловеческими способностями, которые я мог представить, как фанат научной фантастики.
Итак, завершив эти экспедиции, я начал по-настоящему ценить то, что там — под водой, например, жерла на глубине океанов, в которых обитают эти невероятные животные. Они практически пришельцы здесь на Земле. Они живут в среде хемосинтеза. Они не смогут выжить в системе, основанной на солнечном свете, как у нас. Когда видишь животных, обитающих рядом со струями воды температурой 500 градусов по Цельсию, думаешь, что они просто не могут существовать.
В то же время я начал интересоваться космическими исследованиями, также под влиянием научной фантастики из детства. И я начал вовлекаться в космическое сообщество, вовлекаться в работу с НАСА, заседать в консультационном совете НАСА, планировать настоящие космические миссии, ездить в Россию на медицинскую проверку космонавтов и прочие такие вещи, чтобы по-настоящему слетать на МКС с нашей системой 3D-камер. Это было увлекательно. Но в итоге я стал брать космических специалистов в наши погружения. И спускать их вниз, чтобы они имели доступ, астробиологи, исследователи планет, люди, интересующиеся такими экстремальными средами, спускать их вниз к жерлам, чтобы они это увидели, собрали образцы, протестировали оборудование и т. п.
В общем мы снимали документальные фильмы, но в действительности занимались наукой, вообще говоря, космической наукой. И я полностью замкнул этот круг между увлечением научной фантастикой в детстве и настоящей наукой. И знаете, во время этого исследовательского путешествия я многое узнал. Я многое узнал о науке, но также я узнал многое о лидерстве. Вы думаете — режиссёр должен быть лидером, капитаном корабля и всё такое прочее.
Я в действительности ничего не знал о лидерстве пока не совершил эти экспедиции. Потому что в определённый момент мне пришлось спросить себя: «Что я здесь делаю? Зачем я это делаю? Что я из этого получу?» Мы не зарабатываем на этих проклятых съёмках. Они едва окупаются и не приносят славы. Люди думали, что я отошёл от дел между «Титаником» и «Аватаром» и валял дурака сидя где-то на пляже. Снимаешь все эти фильмы, эти документальные фильмы для узкой аудитории.
Без славы, без величия, без денег. Зачем ты это делаешь? Ты делаешь это ради самого процесса, ради испытания, а океан — самое лучшее место для испытаний, для волнительных открытий и для странной связи, которая возникает, когда небольшая группа людей образует сплочённую команду. Потому что мы работали с 10-12 людьми в течение нескольких лет. Иногда уходя в море на 2-3 месяца.
И в такой связке ты понимаешь, что самое главное — это уважение, которое ты испытываешь к ним, а они к тебе, и вы сделали работу, которую не сможете объяснить кому-то другому. Когда вы возвращаетесь на берег и говорите: «Мы сделали эту штуку и оптоволокно, и затемнение, и то, и это». Вся технологичность, сложность человеческой деятельности в море, которую ты не можешь объяснить людям. Примерно тоже есть у копов или бойцов, прошедших через что-то вместе, и они понимаю, что никогда не смогут объяснить этого. Создаётся связь, связь, основанная на уважении.
И когда я вернулся, чтобы снять следующий фильм под названием «Аватар», я попытался применить такой же принцип лидерства, при котором ты уважаешь свою команду и зарабатываешь их ответное уважение. И это действительно изменило процесс. И вот я снова с небольшой командой на неизвестной территории, снимая «Аватар», создаю новую технологию, которой не было раньше. Невероятно волнительно. Невероятно сложно. И мы стали семьёй на четыре с половиной года. Мой подход к созданию фильмов поменялся полностью. Люди говорят, что, ну, знаете, я взял этих существ из океана и поместил их на Пандору. Но для меня важнее был новый принцип ведения дел, сам процесс, который в результате изменился.
Итак, какой мы из этого можем сделать вывод? Какие уроки извлечь? Я думаю, в первую очередь, любопытство. Ваша главная сила. Воображение — это сила, способная на самом деле определять реальность. И уважение к своей команде гораздо важнее, чем все лавры в мире. Молодые режиссёры приходят ко мне и просят дать совет. И я говорю: «Не стройте себе барьеров. Другие сделают это за вас, но вы сами не делайте, не играйте против себя. И рискуйте».
Одна из любимых фраз в НАСА: «Без права на ошибку». Но право на ошибку должно быть и в искусстве, и в науке, потому что это путь в неизвестность. И ни один прорыв, требующий инноваций, не был совершён без риска. Вы должны принимать эти риски. В заключение я хочу сказать, что чтобы вы не делали, у вас есть право на ошибку, но не на страх. Спасибо. (Аплодисменты)
