Поэт Зухейра Хаммад представляет два пронзительных, но, вместе с тем, простых стихотворения "Я буду" и "Направленный удар" — размышления о войне и мире, женщинах и силе. Дождитесь этой потрясающей строчки: "Не бойтесь разорвавшегося снаряда. Если нужно — бойтесь того, который еще не взорвался".
Я не буду танцевать под твой барабан войны. Я не отдам ни плоть, ни душу твоему барабану войны. Я не буду танцевать под эту дробь. Я знаю эту дробь. В ней нет жизни. Я кожей чувствую ту кожу, по которой ты выбиваешь дробь. Когда-то она жила, её настигли, украли, распяли. Я не буду танцевать под твою выбиваемую дробью войну. Я не буду трещать, крутиться и ломаться под тебя. Я не буду ненавидеть за тебя и даже ненавидеть тебя. Я не убью для тебя. И я точно не умру для тебя. Я не буду оплакивать ни убитых, ни тех, кто убил себя. Я не стану с тобой танцевать под бомбами, потому что все танцуют. Каждый может ошибиться. Жизнь это право, не дополнительное или случайное. Я не забуду, откуда я. Я сделаю свой барабан. Соберу своих родных и наше пение будет танцем. Наш напев будет барабанной дробью. Я не дам с собой играть. Я не отдам ни имя, ни ритм твоей барабанной дроби. Я буду танцевать и отстаивать, танцевать и настаивать и танцевать. Стук моего сердца громче, чем смерть. Твой барабан войны не громче, чем это дыхание. Хааа.
Что с вами? Ну хоть шевельнитесь.
Аплодисменты.
Вот собрание пацифистов-то... Смущенных, целеустремленных пацифистов. Я понимаю.
В последнее время я много ошибалась. Много. Поэтому все не могла решить, что же почитать сегодня. Я хочу сказать, я готовилась, имеется в виду, платье, Смех выход, пытаясь решить, откуда я пришла и к кому я приду. Поэзия делает это всё. Она готовит вас. Направляет вас.
Итак, я прочту вам стихотворение, которое я только что выбрала. Но мне нужно будет, чтобы вы посидели так 10 минут и представили себе женщину, которой тут нет. Просто подумайте, что она тут, с вами. Не нужно называть её имя, просто думайте о ней. Думаете?
"Направленный удар"
Вся Священная история отброшена. Ненаписанные книги предсказали будущее, осветили прошлое. Но моя голова занята другим, тем, что время не ограничивает, тому, как изобретательно зло. Чей сын это будет? Чей мальчик смертью встретит новый день? Смерть наших мальчиков — попытка оживить нас. Мы лелеем тела. Мы плакальщицы, сложны. Суки, получающие свой пинок каждый день. Сивиллы, чьи пророчества никому не нужны. Война и губы помнят солоноватый горький вкус детства. Кожа пестра, никто из нас не остался цел. Не ищи мою тень за мной. Она во мне. Я прохожу круги света и тьмы. Ритм — половина тишины. Сейчас я знаю, я никогда не была другой. Тошнота, здоровье, нежная жестокость, Я думаю, я никогда не была чиста. До тела я была бурей, слепой, тёмной — такой и осталась. Человек сам подписывает этот договор. Я никогда не была чиста. Девочка, раздавленный бутон. Язык не поможет мне рассказать. Опыт накапливается, все больше, больше. Всё это каждый. Одна женщина теряет 15, может 20 родных. Одна женщина теряет шестерых. Одна — теряет голову. Одна — ищет в развалинах. Одна — питается на свалке. Одна — стреляет себе в лицо. Одна — в собственного мужа. Одна — вяжет себя по рукам и ногам. Одна — дает жизнь ребенку. Одна — дает жизнь границам. Одна женщина не верит больше в любовь. Одна — никогда не верила. Куда стремятся сердца беженцев? Разбитые, покалеченные, перемещенные туда, где не их место, не желающие разлук. Лицом к лицу с пустотой. Мы плачем друг о друге или ни о чем. Я сворачиваюсь в пружину. Край пропасти то ближе, то дальше. Кассетные бомбы оставлены. Превращены временем в противопехотные мины. В затаившуюся смерть. В горе. Вот жатва отравленного табака. Вот жатва бомб. Вот жатва зубов младенца. Жатва пальм, дым. Жатва тех, кто видел, дым. Решения, дым. Спасение, дым. Искупление, дым. Дыхание. Не бойтесь той, что взорвалась. Если нужно, бойтесь той, что еще цела.
