Выступая перед аудиторией TEDWomen, Тони Портер обращается к мужчинам всего мира с призывом:" Не ведите себя "как мужчина"! Впечатляющие примеры из его собственного прошлого показывают, как стереотипы, вколоченные в головы многим мужчинам и мальчикам, заставляют их выказывать неуважение, дурно и жестоко вести себя не только по отношению к женщинам, но и друг к другу.Решение, которое предлагает Тони просто: всё, что нужно, вырваться из плена неверных представлений о том, что такое быть мужчиной.
Я вырос в Нью Йорке, между Гарлемом и Бронксом. Пока я рос, нас, мальчишек, учили, что мужчины должны быть "крутыми", должны быть сильными, смелыми, первыми во всем; ни боли, ни эмоций, за исключением гнева, и уж конечно никакого страха - ведь мужчины всегда "старшие", что означает, что женщины не могут быть таковыми по определению. Роль мужчины - вести за собой, всё, что следует делать женщине - идти за ним и делать, что он говорит. Мужчины превосходят женщин по всем статьям: мужчины сильны, а женщины слабы; женщины менее ценны чем мужчины, они являются собственностью мужчин,- а также объектами, в особенности, сексуальными объектами. Позже я узнал, что всё это "общее место" в той сумме представлений мужчин о самих себе, которая более известная как "теория мачизма". Эта теории заключает в себе все элементы, обладание которыми, как мы часто полагаем, и означает быть "настоящим мужчиной". Я хочу сказать, что, без сомнения, есть удивительные, просто удивительные, совершенно чудесные стороны в в принадлежности к мужскому полу. Однако у монеты есть и оборотная сторона: вещи, которые, прямо скажем, заслуживают порицания. И нам действительно пора начинать бороться с этим, рассматривать такие вопросы, и начать процесс развенчивания, переосмысления, того, что мы привыкли считать мужественностью.
Это двое моих детей, дома, Кендал и Джэй. Им 11 и 12. Кендал на 15 месяцев старше Джэй. В нашей жизни был период, когда моя жена, Тэмми, и я - мы взялись за дело всерьёз и вот - Кендал и Джэй. Смех И когда им было около пяти или шести лет, или четырех и пяти, Джэй могла подойти ко мне в слезах. Не важно,что именно было причиной её слез. она могла залезть ко мне на колени, уткнуться мне в живот, и просто плакать, выплакивать своё горе. Папочка здесь, с тобой. Это всё, что имеет значение.
А вот, что касается Кендала, он, как я уже говорил, всего лишь на 15 месяцев старше своей сестры -- когда он подходил ко мне, плача, я, заслышав его рёв, как будто бы включал секундомер, я как бы засекал время, отводя на плач около 30 секунд. Так что,подходя ко мне, сын слышал от меня что-то вроде: "Почему ты плачешь? Выше нос! Посмотри на меня! Объясни мне, что случилось. Скажи, что не так. Я не понимаю тебя. Почему ты плачешь?" И тяжкий груз ответственности за ту роль в формировании из него мужчины, которая предписана рамками теории мачизма, вдруг заставлял меня говорить что-то вроде: "Ну ка иди в свою комнату. Давай, давай, иди в свою комнату. Сядь, успокойся, возьми себя в руки а потом приходи и поговорим, когда ты сможешь разговаривать со мной как -- Кто? (аудитория: Мужчина.) "как мужчина." А ему было всего пять лет от роду. И по мере моего собственного взросления, я начинал говорить себе: "Бог мой, да что это со мной? Что же я делаю? Зачем я это делаю?" И я начинал вспоминать. И возвращаясь в прошлое, я вспоминаю отца.
В моей жизни было время, когда наша семья переживала очень непростой период. Мой брат, Генри, трагически погиб когда мы оба были подростками. Как я уже сказал, мы жили в Нью Йорке. В то время мы жили в Бронксе. Его хоронили на Лонг Айленде, в двух часах езды от города. На обратном пути с похорон машины остановились около туалетов, чтобы мы могли привести себя в порядок перед долгой дорогой назад в город. Все вышли из лимузина: моя мама, сестра, тетя, все вышли. И в лимузине остались лишь мы с отцом. И как только женщины вышли, он разрыдался. Он не хотел плакать у меня на глазах. Однако, он понимал, что не сможет удержаться от слез по дороге в город, и лучше будет выплакаться при мне, чем позволить себе показать свои чувства и эмоции женщинам. И это был тот же самый мужчина, тот, кто 10 минут назад похоронил своего сына - подростка - это было что-то, совершенно непостижимое для меня. Что потрясло меня больше всего - его извинения за то, что он не сдержал слез у меня на глазах. И в то же время, он не забывал подбадривать меня, стараясь меня воодушевить, чтобы я тоже не расплакался.
Я также вижу в этом страх, который испытываем мы, мужчины; этот страх, парализующий нас, держащий нас в заложниках этого "мужского" стереотипа. Помню, я разговаривал с двенадцатилетним мальчиком, футболистом, я спросил его: "Как бы ты себя чувствовал, если бы тренер сказал тебе, в присутствии всей команды, что ты играешь как девчонка?" Признаюсь, я ожидал, что он ответит что-то вроде, "я бы расстроился, разозлился, рассвирипел, или что-то в этом роде". Но он ответил иначе. Он сказал мне: "Это бы меня убило." И я сказал себе: "Боже мой, если сравнение с девочкой убило бы его, что же такого он узнал от нас, взрослых, о девочках?"
Аплодисменты
Тогда я оглянулся назад, в то время, когда мне самому было около 12 лет. Я рос в спальном районе, в одном из многоквартирных домов в Бронксе. А в доме по соседству с нами жил парень по имени Джонни. Ему было что-то около 16-и лет, а нам, всем было лет по 12-ть - мы были помладше. И он гулял с нами, младшими ребятами. И этот парень занимался много чем, чем не должен бы был заниматься. Это был как раз тот случай, когда родителям следовало бы поинтересоваться: "А что этот 16-ти летний подросток делает в компании 12-ти летних ребят?" А он проводил с нам много времени, и ничего хорошего в этом не было. Он был трудным подростком. Его мать умерла от передозировки героина. Его воспитывала бабушка. Отца он не знал. Бабушка работала на двух работах. Он проводил много времени один дома. Однако я должен сказать вам, мы, младшие ребята, хотели подражать этому чуваку. Он был для нас крутым. Он был что надо. Так говорили сестры: "Он - что надо". Он уже занимался сексом. Мы все хотели быть как он.
И вот, однажды я гулял во дворе, бы занят чем-то -- или просто играл, я даже не помню толком. Он выглянул из окна, и позвал меня подняться к нему, крикнув: "Эй, Энтони!" В детстве меня все звали Энтони. "Эй, Энтони, поднимайся сюда." Если зовет Джонни, нужно идти. И я побежал наверх. Открывая дверь, он спросил меня: "Хочешь?" И я сразу понял, что он имел в виду. Потому что для меня, ребенка, росшего в то время, учитывая только формировавшиеся представления о том, кто такой "настоящий мужчина", такой вопрос мог означать лишь две вещи: секс или наркотики -- а никаких наркотиков мы не принимали. Итак, моя "мужская" самоидентификация тут же была поставлена под угрозу. По двум причинам: Во-первых, я никогда еще не занимался сексом. Мы мужчины не говорим о таких вещах никому. Это можно сказать лишь самому близкому, дорогому другу, взяв клятву вечного молчания, я имею в виду, рассказать о своем первом разе. В разговорах со всеми остальными, мы держимся так, как будто занимаемся сексом с двухлетнего возраста. Нет никакого "первого раза". Смех Во-вторых, я не мог признаться ему, что мне совсем не хотелось. Это было ещё хуже. От настоящего мужика ожидают, что он всегда на изготовке. Женщина - это объект. Прежде всего сексуальный.
В общем, я не мог ему ничего такого сказать. И, короче, как сказала бы моя мама, я просто ответил Джонни: "Да." Он сказал мне зайти в его комнату. Я пошел. На кровати лежала девушка из нашего квартала, её звали Шейла. Ей было около 16 лет. Она была голая. Как я сейчас понимаю, она была, что называется, умственно отсталой иногда соображала лучше, иногда хуже. У нас был целый словарь неприличных кличек для неё. В общем, Джонни только что занимался с ней сексом. Ну, вообще-то, он её изнасиловал, но сам он сказал бы, что занимался с ней сексом. Потому что, хотя Шейла и не сказала "нет", "да" она тоже не говорила.
Итак, он предложил мне сделать тоже самое. И вот, зайдя в комнату, я закрыл дверь. Представляете, я как будто окаменел. Я стоял спиной к двери так, чтобы Джонни не вломился бы к нам и не увидел, что я ничего не делаю. И я простоял там столько времени, что можно было подумать, что я что-то такое там делал. И я уже не ломал голову над тем, что мне делать дальше, я пытался сообразить, как выбраться поскорее из этой комнаты. И вот, со всей рассудительностью своих 12-ти лет, я спустил штаны и вышел из комнаты. И тут я увидел, что пока я был в комнате с Шейлой, Джонни вернулся к окну и зазвал других ребят, так что теперь вся комната была битком набита. Это было похоже на очередь в кабинет врача. Они спросили меня, как всё прошло. Я ответил им: "Нормально". застегнул ширинку у них на виду и направился к входной двери.
Поймите, я рассказываю всё это сейчас с сожалением, мне было жаль того, что произошло, уже в то время, однако я испытал противоречивые чувства, и вместе с раскаянием, я ощущал выброс адреналина, потому что меня не застукали на месте, вместе с тем, то что случилось было мне неприятно. Страх несоответствия "мужскому" стереотипу, вот что мучило меня. Для меня было гораздо важнее соответствовать ожиданиям, чем Шейла и то, что происходило с ней.
Понимаете, нас, мужчин учат смотреть на женщин, как нечто менее ценное, рассматривать их как собственность и игрушки в руках мужчин. Это как уравнение, где неизбежным X становится насилие против женщин. Мы, мужчины, хорошие парни, в большинстве своем, однако мы действуем на основании этого коллективного представления. Мы как бы и видим себя как самостоятельную личность, но во многом мы действуем под гипнотическим воздействием этого представления. Нам нужно понять, что идея меньшей ценности, собственнические чувства и овеществления - это те камни, на которых возводится здание насилия. Так что инструменты, чтобы разрушить это здание, тоже у нас в руках. Центр по контролю над распространением заболеваний говорит, что проблема насилия над женщинами приобрела масштаб эпидемии и является главной угрозой здоровью женщин в нашей стране и за рубежом.
Кратко подводя итоги сказанного, скажу лишь: вот любовь всей мой жизни, моя дочка Джэй. Каков будет мир, в котором ей предстоит жить, как я бы хотел, чтобы мужчины вели себя по отношению к ней? Мне нужна ваша помощь. Я хочу, чтобы вы были вместе со мной. Мне нужны вы, а я нужен вам, чтобы вместе растить наших сыновей вместе учить их как быть мужчинами -- что это нормально, когда мужчина не доминирует, что нормально иметь чувства и испытывать эмоции, что нормально выступать за равенство, что нормально иметь друзей среди женщин, просто друзей, что нормально быть целомудренным, что свобода мужчины, связана с свободой женщины.
Помню, я спросил девятилетнего мальчика. Я спросил девятилетнего парнишку: "Какой была бы твоя жизнь, если бы тебе не нужно было вести себя как "мачо"?" Он ответил мне : "Я был бы свободным".
