Ричард Вилкинсон: Как экономическое неравенство вредит обществу
Мы инстинктивно понимаем, что общества со значительным разрывом в доходах идут каким-то неверным путём. Ричард Вилкинсон приводит суровые данные об экономическом неравенстве и показывает проблемы, возникающие, когда разница между богатыми и бедными становится слишком большой: негативное воздействие на здоровье, продолжительность жизни и даже на такую базовую ценность, как доверие.
Вам всем хорошо известна истина, о которой пойдёт речь сегодня. Я думаю, мысль о неравенстве как о разделителе и разрушителе общества витала в воздухе ещё до Французской революции. Но сейчас мы можем видеть доказательства, сравнивая наиболее и наименее схожие общества, и наблюдая последствия неравенства. Я покажу вам эти данные и поясню, почему существуют взаимосвязи, о которых пойдёт речь.
Но сначала посмотрите, насколько же мы — унылая масса. (Смех) Начну я с парадокса. Тут показана продолжительность жизни в зависимости от ВНД, или же средний уровень благосостояния стран. Видно, что страны справа, такие как Норвегия и США, в два раза богаче Израиля, Греции и Португалии слева. Но это совершенно не влияет на продолжительность жизни. Нет никаких намёков на взаимосвязь. Но внутри обществ заметны сильные градации в состоянии здоровья, затрагивающие все социальные слои. Снова средняя продолжительность жизни.
График относится к небольшим территориям Англии и Уэльса: самые бедные — справа, самые богатые — слева. Огромная разница между бедными и всеми остальными. Даже те, что чуть беднее самых богатых, уже менее здоровы, чем самая верхушка. Таким образом, доход очень важен внутри наших обществ, но не между ними. Объяснение этому парадоксу таково: внутри наших обществ мы смотрим на относительный доход или социальную позицию, статус — на каком уровне мы по отношению к окружающим, и каковы дистанции между нами. Поняв эту идею, вы сразу задумаетесь: что случится при увеличении разницы или её сжатии, иными словами, делая разницу в доходах больше или меньше?
Сейчас я это вам покажу. Все используемые данные абсолютно реальны. Я беру информацию ООН, такая же есть у Всемирного банка: масштаб различий в доходах в этих богатых и развитых рыночных демократиях. Показатель, использованный нашей командой, очень прост, вы можете его скачать. Мы считаем разницу между 20% самых богатых и 20% самых бедных граждан в каждой стране. Смотрите, в равных странах слева, в Японии, Финляндии, Норвегии и Швеции, богатые 20% в 3,5-4 раза богаче 20% бедных. Но в неравных странах, в Великобритании, Португалии, США и Сингапуре, разница больше в два раза! Согласно этим измерениям мы в два раза менее равны на фоне других успешных демократических государств.
А сейчас вы увидите, какое влияние это оказывает на общество. Мы собрали статистические данные по социальным проблемам, более частым среди бедных слоёв населения. Это сравнимые на международном уровне данные по продолжительности жизни, уровню грамотности и математической подготовки детей, смертности новорождённых, уровню убийств, количеству заключённых, подростковой беременности, уровню доверия, ожирению, психическим заболеваниям, которые, согласно стандартной диагностической классификации, включают в себя наркотическую и алкогольную зависимости, и наконец, данные по социальной мобильности. Мы поместили это все в один индекс. Все они имеют одинаковую важность. Страна же является, своего рода, средним значением этих данных. Вы видите страны в отношении показателя неравенства, который был показан в самом начале. Я буду возвращаться к нему снова и снова по ходу презентации. Неравные страны в целом имеют больше сложностей со всеми этими социальными проблемами. Это необычайно тесная связь. Вы видите, что корреляция необычайно высока. Но если посмотреть на тот же индекс здоровья и социальных проблем по отношению к ВНП на душу населения, на Валовый Национальный Доход, никакой корреляции уже нет.
Мы немного волновались, что люди подумают, что мы подбирали проблемы под наши аргументы и просто «подогнали» доказательства. Поэтому мы также написали статью в Британский медицинский журнал об индексе детского благополучия ЮНИСЕФ. Индекс состоит из 40 разных частей, собранных разными людьми воедино. Среди критериев:, наличие книжек дома, возможность детей разговаривать с родителями, уровень иммунизации, наличие в школе издевательств. Туда входит всё. А вот это всё на фоне того же показателя неравенства. Ситуация у детей хуже в неравных обществах. И это статистически значимая взаимосвязь. Но опять же, если посмотреть на уровень детского благополучия в отношении к национальному доходу на душу населения, то взаимосвязи нет, никакого намёка.
Все продемонстрированные данные говорят об одном: в среднем, благосостояние наших обществ больше не зависит от национального дохода и экономического роста. Они крайне важны в бедных странах, но не в развитом мире. Разница между нами, и наше положение на фоне других — вот что имеет огромное значение. Покажу вам фрагменты нашего индекса. Вот, например, доверие. Это часть населения, которая соглашается с тем, что большинству людей можно доверять. Данные взяты из Всемирного исследования ценностей. Вот, смотрите, в неравных странах только 15% населения доверяет другим. А в равных обществах эта цифра достигает 60-65%. Если вы посмотрите на измерения активности общественной деятельности, или социального капитала, то заметите очень похожие соотношения, тесно связанные с неравенством.
Можно сказать, мы проделали работу дважды. Сначала мы проанализировали развитые страны, а затем в качестве контрольного исследования мы повторили процедуру на 50 американских штатах, задавая один вопрос: обстоят ли дела хуже по всем нашим показателям в наиболее неравных штатах? Вот доверие по отношению к неравенству, согласно общему социальному исследованию федерального правительства. Очень схожий разброс, по сравнению с аналогичным диапазоном уровней доверия. Та же история. В целом, мы обнаружили, что почти всё, что связано с доверием на международном уровне проявляется так же в нашем контрольном исследовании. Это не просто совпадение.
Вот график психических заболеваний. ВОЗ, при помощи идентичных диагностических интервью, проведённых на случайных выборках населения, собрало результаты, которые позволяют нам сравнить уровень психических заболеваний в каждом из обществ. Вот тут показан процент населения, страдавшего от какой-либо психической болезни в прошлом году. Цифры начинаются с примерно 8% и поднимаются до почти 24%; целые общества с трёхкратным уровнем психологических заболеваний. И опять же, это тесно связано с неравенством.
А вот тут преступления. Эти красные точки показывают американские штаты, а голубые треугольники — канадские провинции. Но посмотрите на масштаб различий. Начинается с 15 убийств на миллион и доходит до 150. Это — пропорция заключённых. Речь идёт о десятикратной разнице, выраженной в логарифмической шкале. Цифры возрастают от 40 до 400 по количеству заключённых в тюрьмах. Эти взаимосвязи не объясняются просто более высокой преступностью. Да, в некоторых случаях это отчасти так. Но в большинстве своём они связаны с более жёсткими приговорами. Неравные общества чаще выступают за сохранение смертной казни. Здесь показан процент детей, бросающих школу. Опять же, довольно большая разница. Она невероятно вредоносная, если речь идёт об использовании талантов.
А вот — социальная мобильность. Это измерение мобильности в зависимости от дохода. В основном речь идёт о следующем: имеют ли богатые отцы богатых сыновей, а бедные — бедных сыновей, или же здесь нет зависимости? Среди неравных стран, в Великобритании и США, доход отца многократно важнее. А в Скандинавских странах доход уже намного менее значим. Как итог — бОльшая социальная мобильность. И как мы часто любим говорить — я знаю, среди слушателей много американцев — если американцы хотят осуществить американскую мечту, им следует ехать в Данию.
(Смех)
(Аплодисменты)
Я показал лишь пару моментов, обозначенных курсивом. Можно бы было продемонстрировать ряд других проблем. Всякого рода проблемы, которые становятся значимее среди низших социальных слоёв. Но существуют бесконечные проблемы с социальными градиентами, которые намного хуже в неравных странах; и не чуть-чуть, а в 2, в 10 раз хуже. Подумайте об издержках, о том, во что это обходится людям.
Позвольте мне вернуться на ранее показанный график, где все данные собраны вместе. Сделаем два вывода. Первый. График за графиком, менее преуспевающие страны, причём независимо от результата, оказываются из неравных, а хорошо успевающие это Скандинавские страны и Япония. Таким образом, мы видим перед собой общую социальную дисфункцию на фоне неравенства. Это не одна, не две отдельные проблемы. Это тенденция.
Ещё одно важное замечание об этом графике. Посмотрим ниже: Швеция и Япония: страны разные буквально во всём. Положение женщин, насколько тесно они связаны с семьёй, прямо противоположны, в условиях развитых стран. Другая очень важная разница — как они добиваются большего равенства. В Швеции разницы в доходах огромны, но они уменьшаются через налогообложение, через социальные программы, щедрые льготы и т.д. в Японии же всё иначе. Разница в зарплатах изначально мала. Налоги ниже. Социальных программ меньше. А в нашем анализе американских штатов мы находим тот же контраст. Некоторые штаты преуспевают за счёт перераспределения доходов, другие — за счёт меньшей разницы в чистых доходах до вычета налогов. Мы считаем, что не имеет значения, какими средствами достигается равенство, до тех пор, пока оно достигается.
Я говорю не о полном равенстве, а о том, которое есть в богатых и развитых рыночных демократиях. Другое удивительное наблюдение, что не только бедные подвержены влиянию этого неравенства. Кажется, есть доля правды в словах Джона Донна: «Человек — не остров». В ряде исследований можно сравнить, как преуспевают люди в более и менее равных странах на каждой ступеньке социальной лестницы. Это лишь один из примеров. Смертность среди новорождённых. Группа шведов классифицировала множество случаев младенческой смертности в соответствии с британским реестром общей социально-экономической классификации. Это скорее анахроничная классификация согласно профессии отцов, так что родители-одиночки не учитываются. И под «низким социальным уровнем» имеются в виду неквалифицированные профессии. Дальше — квалифицированные работники ручного труда, затем — белые воротнички низшего звена и до высшего уровня с высококвалифицированными профессиями: врачи, адвокаты, директора крупных компаний.
Вы видите, в Швеции дела идут лучше, чем в Великобритании во всех слоях общества. Наибольшая разница на низших уровнях, но даже для высших звеньев есть выгоды от более равного общества. Мы показали это на пяти разных подборках данных, затрагивающих образовательные результаты и здоровье в США и на международном уровне. И это, кажется, общая картина: большее равенство сильнее меняет ситуацию внизу, но полезно и для верхушки.
Но я должен все-таки пояснить, что происходит. Мне кажется, речь тут везде идёт о психосоциальных последствиях неравенства. О чувстве превосходства и неполноценности, об ощущении своей ценности и наоборот, об ощущении уважения к себе и наоборот. И, конечно, то ощущение конкуренции, которое рождается этими чувствами, разжигает потребительство в нашем обществе. Это также приводит к страху за свой статус. Мы больше переживаем о том, как о нас думают окружающие, считают ли нас привлекательными, умными — это нас беспокоит. Чем больше общественных оценок, тем больший страх перед ними.
Интересно, что параллельная работа ведётся в социальной психологии: были рассмотрены 208 различных исследований с участием волонтёров, которых в психологических лабораториях проверяли на гормоны стресса, на реакцию на стрессовые задачи. В целом, они хотели пронаблюдать виды стресса, которые повышают уровень кортизола, главного гормона стресса. В результате, такими факторами оказались ситуации, включавшие потенциальную угрозу социальной оценки, угрозу самооценке или социальному статусу, ситуации, когда другие люди могли дать негативную оценку. Как раз такие стрессовые факторы имеют особенное влияние на физиологию стресса.
Не обошлось и без критики в наш адрес. Конечно, найдутся несогласные или люди, которые считают это удивительным. Я должен вам сказать, в ответ на критику за подборку данных, что мы эти данные не выбираем. Наше главное правило — если источник данных имеет необходимые показатели для одной из анализируемых стран, мы включаем его в наш анализ. Это источник информации решает, реальные ли эти данные, но не мы. В противном случае мы бы создали систематическую ошибку.
Что же с другими странами? В академических журналах есть 200 исследований здоровья по отношению к доходам и равенству. И они не ограничиваются вот этими странами но мы исключили прочие для наглядности. Те же страны, те же измерения неравенства, проблема за проблемой. Почему мы не контролируем другие факторы? Ну, мы же показали вам, что ВНП на душу населения не имеет никакого значения. И, конечно, другие, используя более сложные методы, контролировали и бедность, и уровень образования, и так далее.
А что на счёт причинности? Корреляция сама по себе не доказывает причинности. Мы потратили немало времени на это. И в самом деле, для некоторых из этих ситуаций причинно-следственные связи хорошо известны. Большой переменой в нашем понимании причин хронических воздействий на здоровье в развитом мире стало то, насколько значим хронический стресс социальной природы и его влияние на иммунную и сердечнососудистую системы. Например, насилие становится всё более распространённым явлением в неравных обществах, потому что люди более чувствительны к презрению.
Надо сказать, что для решения этой проблемы нам следует работать над доходами до вычета налогов и после. Мы должны ограничить доходы и дополнительные бонусы высших звеньев. Я думаю, что необходимо всеми возможными способами заставить наших боссов нести ответственность за сотрудников. Я хочу, чтобы вы ушли отсюда с осознанием того, что мы можем улучшить реальное качество жизни человека, снижая разницу в доходах между нами. Вот теперь мы имеем точку опоры для влияния на психологическое благосостояние целых обществ, и это действительно невероятно.
