В своей волнующей речи активистка, выигравшая грант фонда Макартуров, Майора Картер рассказывает о своей борьбе за экологическую справедливость в Южном Бронксе и показывает, как от порочной городской политики страдают районы проживания национальных меньшинств.
Если вы собрались сегодня здесь, что меня очень радует, вы, наверняка, слышали, что устойчивое развитие спасет нас от нас самих. Однако за пределами TED нам часто говорят, что реальная политика устойчивого развития едва ли осуществима, особенно на таких больших городских территориях, как Нью-Йорк. И это связано с тем, что большинство людей, принимающих решения, как в частном, так и в государственном секторе на самом деле не чувствуют себя в опасности.
Причиной, по которой я сейчас стою здесь, стала моя собака: заброшенный щенок, которого я нашла под дождем еще в 1998 году. Он вырос и стал гораздо крупнее, чем я ожидала. Когда у меня появилась собака, мы боролись с большим мусороперерабатывающим предприятием, которое должны были построить на берегу Ист-Ривер, хотя на нашу маленькую часть Нью-Йорка и так уже приходилось более 40% всех городских коммерческих отходов. Один завод, перерабатывающий стоки в гранулы, другой, превращающий их в осадок, четыре электростанции, самый большой в мире пищевой распределительный центр, а также прочие предприятия, которые вырабатывали более 60 000 больших грузовиков мусора в неделю, направляемых в наш район. У нас так же было самое низкое в городе соотношение площади парков и населения.
Так что когда я получила от Паркового департамента грант на покупку семян в размере 10 000 долларов на разработку проектов в прибрежной части города, я подумала, что у них действительно были благие намерения, но сами они были немного наивны. Я прожила в этом районе всю жизнь, но никогда не бывала у реки из-за этих чудесных предприятий, о которых только что сказала. А затем, когда я однажды утром бегала со своей собакой, она потащила меня в место, которое, как я подумала, было еще одной незаконной свалкой. Там было полно сорняков, горы мусора и много чего, о чем я не стану говорить, но она продолжала тащить меня, все дальше и дальше, а затем за этим всем оказалась река. Я знала, что этот маленький забытый уголок улицы, заброшенный, как и собака, которая привела меня туда, стоит сохранить. А еще я знала, что он перерастет в начало возрождения Южного Бронкса силами общественности, которым будут гордиться.
Так же как и моя собака, эта идея стала гораздо больше, чем я могла представить. Мы добились значительной поддержки в ходе работы. И Хантс-Поинт-Риверсайд-Парк стал первым набережным парком в Южном Бронксе за последние 60 лет. Мы смогли увеличить грант более чем в 300 раз, и парк получил три миллиона.
А осенью я собираюсь обменяться обручальными кольцами с любимым. Большое спасибо. (Аплодисменты) Кстати, это он сейчас нажимает на кнопки для меня вон там. (Смех) (Аплодисменты)
Но те из нас, кто живет в районах экологической справедливости, становятся, в определенном смысле, рыбами на суше. Мы ощущаем сейчас наличие проблемы, и так продолжается уже долгое время. Для тех из вас, кто не знаком с термином, «экологическая справедливость» значит примерно следующее: ни на один район не должно приходиться больше экологической нагрузки или меньше отчислений на экологические нужды, чем на другие.
К сожалению, раса и класс - слишком надежные индикаторы, показывающие, где можно найти что-то хорошее, вроде парков и деревьев, а где - нечто неприглядное, например электростанции и мусороперерабатывающие предприятия. Вероятность, что я, чернокожая американка, буду жить в районе, где загрязнение воздуха будет угрожать моему здоровью, в два раза выше, чем для белого человека. В пять раз выше вероятность, что я буду жить в нескольких минутах ходьбы от электростанции или химзавода, что я и делаю. Эти решения по землепользованию создали враждебные условия, которые приводят к таким заболеваниям, как ожирение, диабет и астма. Кто захочет выйти на прогулку в загрязненном районе? Наш уровень заболеваемости ожирением, 27%, высок даже для этой страны, а с ним приходит и диабет. У каждого четвертого ребенка в Южном Бронксе астма. Наш уровень госпитализации из-за астмы в семь раз выше, чем в среднем по стране. И эти проблемы влияют на всех. Мы все дорого оплачиваем твердые отходы, ценой проблем со здоровьем, вызванных загрязнением, и, что более очевидно, ценой наших молодых чернокожих и латиноамериканских юношей, попадающих в тюрьму, не использовав свой огромный потенциал. 50 процентов местных жителей живут у черты бедности или за ней. 25 процентов из нас - безработные. Часто многие граждане с низким заработком впервые встречаются с врачами только уже в кабинетах скорой помощи. Это ложится тяжким бременем на налогоплательщиков, а соответствующей отдачи нет. Бедняки лишены не только денег, но и здоровья.
К счастью, есть много таких людей, как я, которые борются за решения, которые не будут пренебрегать жизнями цветных сообществ в краткосрочной перспективе и не уничтожат всех нас в долгосрочной. Никто из нас не хочет этого, и это нас сближает. Так что же у нас есть еще общее?
Ну, во-первых, мы все просто замечательно выглядим, (Смех), мы закончили школы, колледжи, получили ученые степени, путешествовали в интересные места, не рожали детей в подростковом возрасте, мы финансово стабильны, никогда не были в тюрьме. Отлично. Хорошо. (Смех)
Но помимо того, что я чернокожая женщина, я еще отличаюсь от вас по целому ряду пунктов. Я видела, как в моем районе сгорела почти половина домов. Мой старший брат Ленни воевал во Вьетнаме, но его застрелили всего в паре кварталов от нашего дома. Господи. Через дорогу от дома, где я выросла, всегда торговали крэком. Да, я бедный черный ребенок из гетто. И это отличает меня от вас. Но то, что у меня есть общее с вами, отделяет меня от большинства жителей в моем районе, я как бы нахожусь между этими двумя мирами, и у меня достаточно мужества, чтобы бороться за справедливость в другом мире.
Так почему наши с вами жизни настолько отличаются? В конце 40-х годов мой отец, грузчик на железной дороге, сын раба, купил дом в районе Хантс-Поинт Южного Бронкса, а через несколько лет женился на моей маме. В то время в районе жили в основном белые рабочие. Но мой отец был там не единственным чернокожим. Многие другие, подобно ему, устремились к своей версии американской мечты, и из Южного Бронкса, как и из многих городов страны, начался отток белого населения. Банки начали вносить некоторые районы города, вроде нашего, в черные списки, закрывая доступ в них каким-либо инвестициям. Многие владельцы домов посчитали, что выгодней будет устроить поджоги, а затем получить деньги за страховку, чем продавать дома в таких условиях, несмотря на то, что их жители могли погибнуть или пострадать.
Раньше Хантс-Поинт был рабоче-спальным кварталом, а теперь у его жителей нет ни работы, ни домов, где бы они могли спать. К этим проблемам добавился бум строительства национальных автострад. В штате Нью-Йорк агрессивную кампанию по расширению автострад возглавил Роберт Мозес. Одной из ее главных целей было обеспечение беспрепятственного проезда жителей богатых районов округа Вестчестер до Манхеттена. У Южного Бронкса, который находится между ними, не было ни единого шанса. Часто жители получали уведомления о сносе их домов менее чем за месяц до сноса. Отсюда выселили 600 000 человек. Южный Бронкс воспринимался как место, где живут только сутенеры, проститутки и торговцы наркотиками. А если вам с самого детства твердить, что из вашего уродливого и плохого района ничего хорошего выйти не может, как, вы думаете, это отразится на вас? Так что собственность моей семьи полностью обесценилась, хотя это и был наш дом и все наше имущество. Но, к счастью для меня, этого дома и любви, которая всегда в нем жила, а также помощи учителей и друзей оказалось достаточно.
Почему же эта история важна? Потому что, с точки зрения планирования, экономическая деградация перерастает в экологическую, которая, в свою очередь, вызывает социальный упадок. Отток капиталов, начавшийся в 60-х, положил начало экологической несправедливости, которая продолжается до сих пор. Сегодня применяются устаревшие нормы зонирования и землепользования, поэтому предприятия с большими объемами выбросов по-прежнему размещают в моем районе. Учитываются ли эти факторы при принятии решений по землепользованию? Какие затраты связаны с этими решениями? А кто их оплачивает? Кто получает прибыль? Оправдывает ли что-либо такие притеснения района? При «планировании», в кавычках, никто не задумывался о наших интересах.
Когда мы это поняли, мы решили провести свое собственное планирование. Тот маленький парк, о котором я ранее говорила, стал отправной точкой развития зеленого движения в Южном Бронксе. Я подала заявку на федеральный транспортный грант на 1 250 000 долларов для разработки плана набережной эспланады со специальными велосипедными дорожками. Физические улучшения помогают реализовать государственную политику в отношении безопасности на дорогах, размещения мусороперерабатывающих и прочих предприятий, что при правильном использовании не снизит качество жизни в районе. Эти улучшения дают больше возможностей для физической активности жителей, а также для местного экономического развития. Подумайте о велосипедных магазинах, ларьках по продаже соков. Мы получили 20 миллионов долларов для строительства проектов первой фазы. Это авеню Лафейетт, реконструированное ландшафтными архитекторами Маттьюс-Нильсен. Когда этот путь будет построен, он соединит Южный Бронкс с парком Рендаллз-Айленд площадью более 160 га. Сейчас мы разделены 8 метрами воды, но эта дорога сможет все изменить.
По мере того как мы будем инвестировать в окружающую среду, ее разнообразие будет воздавать нам все больше и больше. Мы реализуем проект – «Обучение экологическому управлению в Бронксе», который обеспечивает профессиональную подготовку в области восстановления окружающей среды, чтобы население нашего района могло иметь навыки для выполнения этой высокооплачиваемой работы. Шаг за шагом, мы засеваем территорию рабочими местами для зеленых воротничков, а затем людьми, готовыми сделать финансовый и личный вклад в окружающую среду. Скоростная автострада Шеридан – недоиспользуемый реликт эры Мозеса, построенный без учета интересов районов, разделенных им. Даже в час пик она практически не используется. Силами общественности был создан новый транспортный план, позволяющий убрать автостраду. Сейчас у нас есть возможность собрать все заинтересованные стороны для пересмотра того, как эти 11 га земли могут быть лучше использованы для создания парков, строительства доступного жилья и экономического развития района.
Мы также создали первый в городе Нью-Йорке демонстрационный проект прохладной и зеленой крыши над нашими офисами. Прохладные крыши – это поверхности с высокой степенью отражения, которые не поглощают солнечное тепло, а отдают его зданию или атмосфере. Зеленые крыши покрыты грунтом и живыми растениями. Оба варианта могут использоваться в качестве замены кровельных материалов на основе нефти, которые поглощают тепло, что приводит к эффекту «теплового острова», и разрушаются под воздействием солнца, в результате чего мы ими в итоге дышим. Зеленые крыши также задерживают до 75% осадков, следовательно, городу придется тратить меньше средств на конечный сброс стоков, который, кстати, часто осуществляется в районе экологической справедливости, вроде моего. А еще они предоставляют места обитания для братьев наших меньших! Очень, (Смех), очень классные крыши! Короче говоря, демонстрационный проект – это трамплин для нашего бизнеса по установке зеленых крыш, который создаст рабочие места и положит начало устойчивой экономической деятельности в Южном Бронксе. (Смех) (Аплодисменты) Это, думаю, тоже очень классно.
Я знаю, Крис нам сказал не заниматься здесь рекламой, но раз уж вы меня внимательно слушаете: нам нужны инвесторы. Конец рекламы. Лучше просить прощения, чем разрешения. Ладно. (Смех) (Аплодисменты)
Ураган «Катрина». До него между Южным Бронксом и Девятым районом Нового Орлеана было много общего. Оба были густо населены бедными цветными людьми, оба были рассадниками культурных инноваций: вспомните хип-хоп и джаз. Оба района расположены на берегу, а предприятия и жилые дома в них находятся вблизи друг от друга. В период «после Катрины» у нас стало еще больше общего. Мы, в лучшем случае, сталкиваемся с игнорированием и недоброжелательностью, или, в худшем, с оскорблениями, вследствие халатности управленческих агентств, пагубного зонирования и безответственности правительства. Разрушения как Девятого района, так и Южного Бронкса можно было избежать. Но мы научились тому, как вытащить себя из этого болота. Мы больше, чем просто национальные символы городского упадка. Или проблем, решаемых пустыми предвыборными обещаниями сменяющихся президентов. Так дадим ли мы сейчас побережью Мексиканского залива увядать в течение нескольких десятилетий, как это было с Южным Бронксом? Или нам следует сделать решительные шаги и поучиться у активистов из простого народа, которые появились от отчаяния в районах, подобных моему?
А теперь послушайте, я не ожидаю, что отдельные лица, корпорации или правительство сделают мир лучше потому, что так будет правильно или нравственно. В сегодняшней презентации я рассказала вам самую малость из того, через что мне пришлось пройти. Вы представить себе не можете все это в полной мере. Но я вам расскажу позже, если это вас заинтересует. Но я знаю, что в конечном итоге людей побуждает к действиям: практический результат или чье-то восприятие. И я очень заинтересована в том, что называю «тройной практический результат», который может быть достигнут благодаря устойчивому развитию. У развития может быть положительная отдача для всех заинтересованных сторон: разработчиков, правительства и района, в котором реализуются проекты. В данный момент в городе Нью-Йорке этого не происходит. Мы работаем в условиях значительного дефицита городского планирования. Все правительственные субсидии идут только на предложенное строительство гипермаркета и стадиона в Южном Бронксе. При этом городские агентства не могут даже договориться друг с другом о том, как решать кумулятивные проблемы увеличивающегося транспортного потока, загрязнений, утилизации твердых отходов, а также недостатка свободного места. А их подходы к экономическому и трудовому развитию настолько неубедительны, что это уже не смешно. И это вызвано тем, что самая богатая спортивная команда в мире пытается возвести стадион, уничтожив при этом два любимых народом парка. И в итоге у нас будет еще меньше, чем есть сейчас. И хотя менее 25 процентов жителей Южного Бронкса имеют машины, в эти проекты включены тысячи новых парковочных мест, но ничего не говорится о системе общественного транспорта. В этом большом споре явно недостает всестороннего анализа стоимости и преимуществ того, что лучше: махнуть рукой на нездоровый район с экологическими проблемами или вводить структурные, устойчивые изменения. Мое агентство плотно сотрудничает с Колумбийским университетом и другими организациями, чтобы пролить свет на эту проблему.
Давайте говорить напрямую. Я не против развития. Мы живем в городе, а не в заповеднике дикой природы. А в душе я все-таки капиталистка. И, вероятно, все вы тоже, а если нет, советую вам глубоко об этом задуматься. (Смех) Так что я не возражаю против того, чтобы девелоперы зарабатывали деньги. Существует масса примеров того, что устойчивое, учитывающее интересы района развитие вполне может приносить прибыль. Мои друзья по TED Билл МакДоноу и Эмери Ловинс, мои личные герои, кстати, доказали, что это действительно возможно. Но я возражаю против вариантов развития, которые излишне эксплуатируют политически уязвимые районы в целях наживы. То, что это продолжается, – позор для всех нас, потому что мы ответственны за то будущее, которое создаем. Но мне постоянно приходится себе напоминать о тех огромных возможностях, которые можно почерпнуть из примеров других городов. Вот моя версия глобализации.
Возьмем Боготу. Беднота, латиноамериканцы, стрельба на улицах и наркоторговля: репутация, почти как у Южного Бронкса. Но в конце 90-х этот город был благословлен Богом, и он обрел очень влиятельного мэра по имени Энрике Пеналоса. Он обратил внимание на демографию. Лишь у немногих жителей города были машины, однако огромная доля муниципальных ресурсов шла на их обслуживание. Если ты мэр, то можешь предпринять меры по этому поводу. Его администрация сократила число полос движения на главных городских дорогах с пяти до трех, запретила парковаться на этих дорогах, расширила тротуары и велосипедные дорожки, создала пешеходную зону в центре города, разработала одну из самых эффективных в мире систем общественного транспорта. За эти великолепные усилия его чуть не подвергли импичменту. Но как только люди стали замечать, что решаются проблемы их повседневной жизни, стало происходить невероятное. Люди перестали сорить. Сократился уровень преступности. Потому что улицы заполнились людьми. Его администрация нанесла удар сразу по нескольким городским проблемам, потратив на это мизерный бюджет. В этой стране нам не может быть оправдания. Извините меня. Практический результат в том, что их ориентированный на людей план не был нацелен на то, чтобы наказывать тех, кто мог позволить себе машину, а скорее давал всем жителям Боготы возможность участвовать в возрождении города. То, что развитие должно проходить не за счет большинства населения, все еще считается весьма радикальной идеей здесь, в США. Но у примера Боготы есть потенциал изменить этот взгляд.
Вы же однако наделены даром влияния. Поэтому вы сидите здесь и цените ту информацию, которой мы обмениваемся. Используйте свое влияние для повсеместных всесторонних устойчивых изменений. Не просто говорите об этом в TED. Я пытаюсь превратить это в план национальной политики, а, как вы знаете, политика – дело субъективное. Помогите мне ввести моду на зеленое, сделать устойчивое развитие стильной идеей. Сделайте это частью своих обсуждений за обедом и на вечеринках. Помогите мне в борьбе за экологическую и экономическую справедливость. Поддерживайте инвестициями, которые дадут тройной эффект. Помогите мне демократизировать устойчивость, усадив всех за стол переговоров и убедив всех, что всестороннее планирование может применяться повсеместно. О, хорошо, рада, что у меня есть еще немного времени!
Послушайте, когда я на днях говорила после завтрака с господином Гором, я спросила его, как он собирается включить мероприятия по экологической справедливости в свою новую маркетинговую стратегию. Он ответил: через грантовую программу. Думаю, он не понял, что я не просила его о финансировании. Я делала ему предложение. (Аплодисменты)
Меня больше всего беспокоило то, что еще сохраняется этот подход «сверху вниз». Нет, не поймите меня неправильно, деньги нам нужны. (Смех) Но также нужно консультироваться с общественными группами во время принятия решений. Говоря о тех 90 процентах энергии, которые мы бесцельно тратим каждый день, о чем нам напомнил господин Гор, прошу вас, не добавляйте к ним трату нашей энергии, информации и опыта, заработанного тяжелым трудом. (Аплодисменты)
Я приехала издалека, чтобы увидеться с вами вот так. Пожалуйста, не тратьте мои усилия. Работая вместе, мы можем стать маленькой, но быстро растущей группой людей, у которых есть смелость верить, что мы действительно можем изменить мир. Возможно, у нас всех, приехавших на эту конференцию, очень разные места в жизни, но поверьте мне, у нас всех есть одна общая, удивительно важная черта – нам нечего терять, но есть, за что бороться. Ciao bellos! (Аплодисменты)
